Кэп: первый день рождения в сборной Англии

Наш капитан Стивен Джеррард вернулся в строй и уже успел отметиться забитым голом в ворота извечных соперников - «Манчестер Юнайтед». Надеясь, что Стиви набрал форму и будет отныне постоянно радовать нас на поле, я выкладываю следующую главу его биографии. Сегодня - рассказ о том, как юный Джеррард впечатлил всех матчем за сборную до 21 года и попал таки в сборную Англии под руководством Кевина Кигана, а также - как отпраздновал там свой двадцатый день рождения.

Ключевым матчем для сборной до 21 года была схватка с Югославией в плей-офф на Евро 2000 в марте. Это был серьёзнейший матч за право сыграть на чемпионате Европы. Англии нужна была победа, все газеты только об этом и говорили. Ползали слухи о составе Уилкинсона на тот матч — как будто это была первая команда страны. Я никогда не нуждался в дополнительном пенделе, чтобы шевелить булками за «Ливерпуль», но здесь, перед югославами, я постарался вылезти из кожи. Я страшно хотел быть в составе — для меня это был последний отрезок перед основной командой — и я очень хотел добраться до вершины этой лесенки. Киган уже предупредил, что он будет внимательно следить за матчем, чтобы отобрать пару молодых парней для турнира в Бельгии и Голландии летом.

Уилкинсон, молодчина, поставил меня в основу. Когда я увидел список игроков, я подумал — вот, это настоящая молодёжная сборная, игроки вроде Рио Фердинанда и Джейми Каррагера уже сыграли не один матч в Премьер-лиге. Вся команда пестрела именами, которые легко могли появиться в сборной у Кигана. По прибытию в Барселону, где должен был состояться матч, мы провели тренировку, где были предельно собраны. Игроки там были отличные: сидя за столом с Ли Хенди, Кираном Дайером, Фрэнком Лэмпардом и Фердинандом я как-то даже побаивался и рот раскрыть. Они были уже вполне крутые. Мой опыт футбола на высшем уровне пока оставался на уровне пары матчей за «Ливерпуль», плюс, чуток матчей за сборную до 21 года. Я знал своё место. «Сам не болтай, а слушай», - повторял я себе, смущённый уверенностью вестхэмовских парней — Лэмпса и Фердинанда. Я особо не общался ни с кем, кроме Карры, да и вообще все были там довольно замкнуты, собирались только компаниями по клубам. Я просто хотел тренироваться, потом в свой номер — и спать.

Но чем дальше, тем мой характер сильнее раскрывался. Мой нервяк куда-то исчез, я постепенно стал шутить со всеми, одновременно следя, чтобы и мне не натянули трусы на голову. В сердце я ещё не чувствовал себя частью английской сборной. Я знал, что я хорошо сыграл против Люксембурга (да ещё и забил), а потом играл в победных матчах против Польши и Дании, но плей-офф с Югославией — это уже серьёзнее. Другой темы для разговоров у нас не было. Выйти в основе я и не мечтал, поэтому выпал в осадок, когда Уилкинсон назвал моё имя в числе одиннадцати человек.

Как только обед закончился, Ховард подсел ко мне на пару слов. «Завтра очень важная для тебя игра, — начал он, — и за тобой будут следить. Это лучшее время для того, чтобы произвести впечатление. Кевин Киган явно хочет увидеть тебя в деле. Он наблюдал за тобой и ранее, а сейчас у тебя есть шанс поехать на чемпионат Европы. Так что вперёд».

Это как раз то, что я хотел услышать! Флайер в Бельгию и Голландию!

Уилкинсон ещё не закончил: «Но если ты будешь молодцом завтра — это ещё не всё. После этого за тобой будут смотреть в каждой игре Премьер-лиги — скауты сборной, может быть, сам Кевин. Всегда помни об этом — теперь не только «Ливерпуль», но и Англия. Так что держи планку».

Я вернулся к себе в номер, упал на кровать и попытался обдумать всё происходящее. Зазвонил телефон — это был папа — как всегда он хотел пожелать мне успеха и напомнить о том, чтобы я использовал свой шанс. «Я завтра в основе, пап», - поделился я. «Ну, Стиви, это действительно будет матч, чтобы блеснуть».

Прозвучало, как предупреждение. Нервы и так на пределе, камеры канала Скай готовы к трансляции. Киган с блокнотом. Смогу ли я это всё выдержать? А потом я вспомнил слова, которые папа всегда говорил мне: «Классных игроков видно по важным матчам». И я ждал этого важного матча.

Я даже улыбнулся про себя. Уже не терпелось выйти на поле, поэтому я еле-еле дождался заветного дня.

Мы играли на поляне рядом с Камп-Ноу, на поле резервистов «Барселоны». Уилкинсон выстроил мощную команду с формацией 3-5-2 и Ричардом Райтом в воротах. В то время Райт зажигал в «Ипсвиче», и всё только и говорили о его игре — он был лучшим молодым кипером. Были мнения, что он станет для Англии вторым Дэвидом Симэном. Когда я только прибыл в сборную до 21, Карра часто заводил шарманку о том, как хорош Райт. Потом его карьера немного сдулась, но тогда он был лучшим в команде.

Обводя глазами раздевалку я только удивлялся, какие парни там собрались. Защита в лице Карры и Рио угрожающе поправляла гетры, Киран Дайер в углу воинственно жонглировал мячом — он всегда вытворял всякие штуки на тренировках, — хавбеки тоже впечатляли, один Лэмпард чего стоит! Все знали, как он круто играет за «Вест Хэм». А Ли Хенди был, пожалуй, лучшим молодым полузащитником среди всех-всех-всех в то время — умнейшим, сообразительным, да и просто классным парнем. Впереди играл Энди Кемпбелл — быстрый нападающий — я думал, что он наверняка сделает блестящую карьеру, но как-то у него совсем не задалось в «Миддлсбро». Ну и ещё у нас был Эмил Хески, которого некоторые мудаки из числа югославских болельщиков дразнили обезьяними кричалками. Это, кстати, нас вдвойне настроило раскатать соперника по полю — ну так, собственно, и вышло, мы победили 3:0, и я сыграл отлично. Папа потом сказал, что Рэй Уилкинс на Скае отметил меня, а комплимент от экс-полузащитника сборной Англии дорогого стоит. Журналисты тоже писали только приятные вещи — и моя карьера начала после этого развиваться шустрее.

Киган всё пристальнее следил за мной. Однажды в середине мая я шлялся с папой по центру Ливерпуля, как вдруг зазвонил мобильник. На экране светилось: «номер скрыт», но я нажал на зелёную кнопку.

«Стивен? Это Кевин Киган», - сказала трубка.

Да ну нафиг! «Угу, - ответил я, - и что дальше?»

Я был уверен, что меня разыгрывают друзья. Наверняка Богго. Но телефон продолжал говорить, что вселяло сомнения. Ммм... если это не Киган, то голос чертовски похож, даже акцент... Чёрт, как отличить??

«Я вызываю тебя на игру против Украины, — сказала трубка».

Это было не так уж невероятно — я весьма неплохо играл за «Ливерпуль», и я помнил слова Кигана: «Пройдёт не так уж много времени, как ты будешь в первой команде». Поэтому я пока решил не посылать трубку куда подальше. Папа поглядел на меня с любопытством, но я отошел подальше — если уж это будет и розыгрыш, то пусть папа не видит моего разочарования.

Через две минуты разговора я понял, что это и правда Кевин. Слишком уж много трубка знала о составе сборной и организации матча. Точно Кевин. Но даже когда трубка отключилась со словами: «до встречи в Бишаме», я не был 100% уверен. К счастью через пару часов позвонили из Мелвуда: пришёл факс — меня вызывали в сборную. До этого самого момента я ждал звонка друзей и лошадиного смеха в трубку: «Что, купился?!» А на следующий день я получил смс-ку от Мишеля Фаррера, администратора сборной, с подробностями прибытия в команду. А потом Киган обнародовал состав. Тот звонок и правда оказался вызовом, а не подставой.

Газеты сразу наперебой стали трубить о том, что я начну игру с Украиной в стартовом составе. «Даже не читай всё это, — предупредил меня папа. — Просто продолжай тренироваться и бороться за своё место».

В понедельник — за два дня до игры — Киган подозвал меня к себе на тренировке, когда мы отрабатывали тактические схемы. «В среду давай не так, действуй тут», — сказал мне он, рисуя в планшете позицию на поле, куда он хотел меня поставить. Его слова ошеломили меня: он что, имел в виду, что я выйду на поле? Я сделал вид, что ничего такого не слышал. Я? В старте за Англию? Казалось, это никогда не произойдёт!

Я опять позвонил папе из своей комнаты в Бёрхэме. «Кажется, я выйду на поле на чуток, пап! Тренер говорил со мной о том, как перемещаться на поле в среду!»

Папа сначала не смог скрыть радости, но потом смог. «Не придавай этому значения. Киган, возможно, просто проверяет тебя, может, он вообще не то имел в виду».

На тренировке я выкладывался полностью.

А во вторник в Бёрхэме случился косяк. Был мой двадцатый день рождения, и я получил «специальный подарок» от моих сотоварищей. Вообще, день начался здорово: наш шеф-повар испёк вкусный торт, за завтраком я задул все свечки, и все парни закричали: «Говори речь!» Я покраснел и не смог выдавить из себя чего-то определённого, но был очень польщён. Это всё было очень по-дружески. Потом мы все поехали в Бишам. Поскольку весь отель был наш, никто сильно не парился насчет запирания дверей, в том числе и я. А когда мы вернулись с тренировки, я обмер. Моя комната была раздербанена целиком и полностью — будто у тысячи детей там была пиратская вечеринка. Всё было заляпано зубной пастой — зеркало, кровать, стол. И на стене той же зубной пастой было аккуратно выведено: «С днём рождения, жопа!» В надписи явно угадывалась глумливая рука Робби Фаулера и его верного приспешника Майкла Оуэна.

А ещё нигде не было видно моего рюкзака. Это уже серьёзнее. Я ворвался в ванную и увидел рюкзак на полу, а всё его содержимое — одежда, форма, остальное — утоплено в ванне. Моя кровь застыла в жилах: я выловил насквозь промокшие кроссовки — напитанные водой они весили раза в три больше. Новые кроссы!

Я не хотел выглядеть в сборной как огрызок яблока, поэтому перед поездкой купил в магазине новые кроссовки, штаны, футболку — полный комплект. И вот это всё превратилось в намокшие тряпки. «Вот дебил!» - разозлился я на себя. На кой чёрт надо было оставлять двери открытыми? С днём, блин, рождения...

Самое плохое, что это всяко должно было остаться безнаказанным — не мог же я настучать Кигану, что мои так называемые товарищи поглумились надо мной, развесив тонны «колгейта» по моей комнате. Выбора не было, пришлось прибрать всё самому. Кроссовки я пристроил на подоконник, и они просохли только через два дня. Вымыв пол и очистив всю зубную пасту, я развесил одежду в ванной и вдруг понял, что мне не в чем идти на ужин, есть только тренировочный комплект, который на мне. Ну это ладно, придётся идти так, а вот обуви не было: ботинки я снял ещё внизу, в себе в комнату поднимался в одних носках. Я набрал телефон чувака, который отвечал в сборной за экипировку (до этого мы виделись всего пару раз) и сказал: «Слушай, мне нечего надеть на ноги... если поднимешься ко мне — поймёшь, почему». Чувак пришёл, дал мне пару шлёпок «умбро» и удалился, хрюкая от смеха.

Я немного опоздал к ужину из-за операции спасения комнаты. Состояние было то еще. Я говорил себе: «Не подавай виду, иди, как будто ничего не произошло». Из-за стола я потихоньку оглядел всех, чтобы попытаться понять, кто подложил мне свинью. Но тут и сам Шерлок Холмс не догадался бы: все спокойно смотрели в свои тарелки, а я сидел и злился, ибо знал, что кто-то сейчас злорадно хихикает про себя. Я опоздал и не переоделся, поэтому злоумышленники могли видеть эффект своих проделок. Но никто из этой банды (а я был уверен, что это банда — по объёму содеянного) вида не подал.

Это наверняка Фаулер — это был классический фаулеров почерк. Если бы я играл на ставках, я бы стопудово поставил хорошие деньги на то, что зачинщиком и организатором «преступления» был Фаулер, а Стив Макманаман числился в исполнителях. Когда новости стали известны всем, журналисты спрашивали Фаулера, он ли натворил дел в моей комнате, после чего написали в газетах, что Робби — главный подозреваемый в обрезании шнурков на моих кроссовках. Чёрт, а всё остальное? Они мою комнату не видели! Фаулер поклялся жизнью своих дочерей, что это не он — но у него и дочерей никогда не было! Точно он! Когда-нибудь его заест совесть и он признается.