Джеррард: Проблемы психологии

В последние дни футбольная Англия обсуждает поступки Луиса Суареса и оценивает их. Кто-то осуждает, кто-то защищает. Я предлагаю вспомнить проблемы подобного плана в карьере капитана «Ливерпуля» Стивена Джеррарда. Как повествует сам Стиви в своей автобиографии, такие проблемы были, и они принесли много неприятностей ему самому и команде. Но Джеррард избежал клейма костолома или злостного нарушителя и заслужил свою карьеру великого игрока. Если прочтение перевода его биографии поможет вам сделать какие-либо выводы о поведении Суареса - отлично. Джеррард рассказывает о том, каким грубым он был в начале карьеры, и как он с этим боролся. Работал ли он над собой? Обращался ли к психиатру? Оставлял ли он команду в трудные моменты без классного игрока из-за дисквалификаций? Осуждала ли его ФА? Стиви расскажет все.

Я никогда не хотел играть за границей по одной простой причине: я слишком люблю пот и кровь Премьер-лиги. Таких страстей, как в нашем чемпионате и Кубке, больше нигде нет. К тому же, мне по душе их физическая составляющая: бей в кость и получи в ответ, вставай и борись. Нефиг кататься по траве и изображать страдания. Это Англия. В жопу Испанию с Италией, где игроки таскают друг друга за майки и валятся от любого касания. Из-за сильных отличий с континентальным футболом я не сразу смог приспособиться к матчам в Лиге чемпионов. Каждый раз выходя на поле в еврокубках, я стараюсь быть экстра-осторожным, ибо соперники готовы страдать от малейших воздействий. Ненавижу это! Без физической составляющей футбол - ничто, поэтому я не могу представить игру без рыхлого поля и смачного подката. Я был для этого создан, игра для меня сурова, но справедлива.

Для большинства игроков подкат - это технический прием. Для меня - это энергетический заряд, шанс уделать противника, отобрать инициативу и начать атаку. Сама мысль, что оппонент владеет мячом, огорчает меня - это мой мяч, и он должен быть у меня. Подкат отличает хорошего, годного игрока от труса. Я никогда от них не уклоняюсь, я вкладываю в них мою душу, ну и тело, соответственно.

Когда-то этот было для меня проблемой: еще играя за молодежку, я отличался буйным нравом. Если я видел кого-то из соперников с мячом, я летел к нему и вырывал с мясом все - мяч, ноги. Все тренеры всегда отрезвляли меня, но я редко задумывался об их словах на поле. На одной из тренировок я так смачно приложил Стиви Хайуэя, что он с хрустом влетел в стену. Он в ярости поднялся: «Да что это за дела? Завязывай с этой жестью!» К нам сбежались тогда все тренеры.

В «Ливерпуле» с этим делом всегда было жестко, нас приучали к самому сложному. В каждой двусторонке пять-на-пять участвовали двое старших, Стиви Харкнесс и Эдди Таркингтон. Их подкаты всегда были жесточайшими, они отлупили весь молодняк. Я негодовал, нельзя позволить им надрать мне зад. Стиви был неплох, но я рубил сплеча - раз, и навзничь. И еще раз. Таркингтону тоже досталось. Выдаешь жесть - получи жесть в ответ.

Стиви Хайуэй после всех этих случаев вызвал моего папу на разговор. «У Стивена все в порядке дома? Он приезжает на тренировки злым и убивает насмерть живых людей». Он серьезно посмотрел на папу, и продолжал: «Агрессия - это один из плюсов Стивена, и мы не хотели бы лишать его этого качества. Но он бросается в подкаты настолько яростно, что может нанести вред. Поговорите с ним. Будет плохо, если он сломает кому-нибудь ногу или покалечится сам». Папа дома устроил мне разговор: «Тебе нужно успокоиться». Даже Ронни Моран приходил с тренировок первой команды, чтобы сказать мне: «Парень, кончай с этими подкатами». Но это было не так просто сделать.

Мне было шестнадцать, когда со мной беседовал спортивный психолог Билл Бествик, известный специалист, много работавший со Стивом Маклареном в «Миддлсборо», а также с игроками МЮ. Мы говорили о тактике подкатов и об отношении к ним. Огонь в ногах, но холод в голове - таков был лейтмотив его советов. «Агрессия должна быть направлена в другое русло, на поле она необходима, все ждут от тебя агрессивной игры». Мне помогли беседы с Биллом, он также приезжал в Мелвуд разговаривать и с другими нашими игроками. Сейчас я вряд ли когда-нибудь обращусь к психологу, но тогда это было нужно.

Несмотря на старания Билла, Стиви, Ронни и папы, я по-прежнему молодецки летал в подкаты. Даже когда путь в стартовый состав «Ливерпуля» был открыт для меня, я продолжал делать дикие вещи. Хорошим игроком стать непросто. Сейчас я вспоминаю те времена, и мне стыдно до усрачки. Была пара игр, где я «особо отличился».

Например, 27 сентября 1999 года на «Энфилде», в дерби с «Эвертоном». Перед игрой Жерар Улье объявил наш состав: «Сандер, Веггард, Сами, Карра, Стэн, Влади, Диди, Джейми, Патрик, Майкл и Робби». Без меня. Я очень расстроился, ведь считал, что заслуживаю выйти в старте, и сидел на скамье на кислых щщах.

На поле разгорались страсти: Фрэнни Джефферс и Сандер Вестерфельд затеяли потасовку и были удалены. Я накручивал себя ненавистью к «ирискам». Только дайте мне выйти на поле, и я разорву кого-нибудь фклочья. Чтоб знал Жерар, что я готов к дерби. Когда я выходил на замену, красная карточка уже будто бы неотвратимо маячила вдалеке. Собственно, ждать ее пришлось недолго, ибо совсем скоро мои ноги безжалостно нашли Кевина Кемпбелла. Прямая красная. Я быстро смылся в подтрибунное, где узрел ухмылку Джефферса: «Спасибо, Стиви! Теперь о моем “подвиге» никто и не вспомнит».

Когда пелена спала с моих глаз, я начал осознавать, как я обосрал всю команду. «Маленькое самовлюбленное чмо!» - укорял я себя в душевой. Счет был всего 0:1, мы могли отыграться, но без одного игрока шансов сделать это было немного. Вот говно.
Когда я включил телефон, первое же сообщение пришло от папы. «Какого хрена, дурень?» Не нужно было переспрашивать, что он имел в виду. Идиотский подкат и дисквалификация на три игры - это не лучший способ убедить всех, что я достоин “основы” «Ливерпуля».

На следующий день в Мелвуде меня вызвали в офис Жерара. Босс уселся напротив меня и сказал: «Ты думал совершенно не о том, когда выходил на поле. Было заметно, что ты потерян с того момента, как узнал, что не выйдешь в старте. Ты должен думать о команде, а не о себе, Стивен. Хватит летать в подкаты, ты нужен нам на поле! Замена должна была усилить игру, а не ослабить команду!»

Я немного вскипел: «Я должен был играть в основе! Вы отцепили меня в дерби! А я так хотел играть!»

Вечером, на пути домой, я остановился, чтобы подписать пару автографов для фанатов. Они шутили: «Да ты молодцом, по крайней мере, было видно, что тебе не пофиг!». Но нет - я не должен был так поступать.

Через пару недель я тусил в Альберт Доке в баре «Эст Эст Эст», и узнав, что рядом в «Блю Баре» зависает Сами Хююпия, отправился повидать его. Мы выпили, а потом мне захотелось писать. Я выскочил в сортир, пристроился у писсуара и вдруг заметил рядом... писающего Кевина Кемпбелла. В последний раз мы виделись на «Энфилде», когда я шел отдыхать, а Кевином занимались врачи. А сейчас мы стояли рядом и ссали.

«Как сам?» - спросил Кевин.
Я стушевался. «Слушай, Кев, ты уж прости меня за тот подкат, я просто голову потерял...»
Кемпбелл заржал: «Да хорош уже, забудь. Правда, ты на мне следы шипов-то оставил».

Добрый парень. Я уж было испугался, что он захочет разбить моей головой толчок. Мне было тогда очень стыдно.
Где-то через год, 1 октября 2000 года «Ливерпуль» отправился на «Стэмфорд Бридж» в гости к «пенсии», где огреб по-полной. Я не любил проигрывать, разозлился и от души приложил хорошим подкатом Денниса Уайза. Он вскочил, схватил меня за горло, и мы принялись толкать и оскорблять друг друга. Стычки случаются на футбольном поле, и я думал, что все быстро забудут о том инциденте. Но хрен там. Через пару дней Англия принимала Германию в важном матче отборочного этапа чемпионата мира - это был последний матч на старом «Уэмбли». Уайзи был в составе, как и я. Утром перед тренировкой за мной заехали Робби Фаулер и Стив Макманаман. Они сразу принялись изводить меня.
«Уайзи не понравится, что ты будешь там», - подначивал меня Макка с гнусной улыбкой. «Да, это жесткий сукин сын, - вторил ему Робби. - Ему палец в рот не клади». «Да ну его в жопу, - отвечал я. - Хочет драки - будет драка».

Неужели быть разборке? Что другие сборники подумают, если мы сцепимся у всех на глазах? Я его не боялся, меня лишь пугало то, что я еще щегол, а Уайзи уже известный игрок. «Будь готов, Стиви, - предупредил меня Робби. - Уайзи придет за тобой».
Мое сердце забилось, когда я зашел в нашу гостиницу, ожидая, что из-за каждой двери на меня может наброситься проклятый «пенсионер» с криком «А, Джеррард, давай-ка сыграем в игру!» Я готовился к этому. Но Уайзи нигде не было. «Наверняка он в столовой, засел в засаде и ждет», - предположил Робби Добрая Душа. Я на нервах зашел в столовку и наконец увидел Уайзи с широкой улыбкой на лице. Он направился в мою сторону, и я сжал кулаки - ну все, сейчас начнется. «Как дела», - спросил Уайзи и протянул мне руку. Просто протянул. И пожал мою. Вот так.

Еще одним памятным матчем стала схватка с «Лидс Юнайтед» 13 апреля 2001 года на «Энфилде». Я как всегда налегал на подкаты и рано заработал предупреждение на Алане Смите. Там была ерунда, детские шалости. Вскоре я подкатился под Дэвида Бэтти, сыграв чисто в мяч, но он талантливо подыграл и красиво шлепнулся на траву. Увидев лезущего в карман рефери, я похолодел - неужели меня удалят за два вполне нормальных подката? «Реф, не удаляйте его», - Бэтти попытался стать моим другом, чертов дайвер. Он был неплохим парнем, но тот случай разочаровал меня.

Следующим матчем, который я вспоминаю с укором, была домашняя игра с «Астон Виллой». Я забил гол сразу после перерыва, но мы фатально проигрывали центр поля, где царил Джордж Боатенг. Он доминировал, и я злился все больше. В один момент я разглядел его сквозь пелену гнева в непосредственной близости от меня. Инстинкт сработал, и я пошел в подлый подкат. Я въехал в него обеими ногами, почувствовав, как шипы входят в плоть. Он упал и остался лежать. Неудивительно, ведь тем подкатом можно было легко свалить носорога, а то и небольшого слона.

Телевизионщики усугубляли ситуацию, с наслаждением повторяя тот эпизод, о котором я страшно жалею до сих пор. Не понимаю, как я решился так угостить такого же игрока как я. Арбитр тоже не понимал и выписал мне красную карточку. Да чего там, даже мои одноклубники отказались понимать этот эпизод. «Так нельзя», - сказал мне Гари Макаллистер, и остальные с осуждением смотрели на меня. «Простите», - только и мог сказать я, потому что больше сказать мне было нечего. Потом пришел Жерар и жестко меня обличил, и во время его речи я был готов удавиться. Голова взрывалась. Позвонил папа и практически процитировал Гари Макку: «Это был перебор». Следом был звонок от Струана Маршалла, моего агента: «Езжай домой, промой мозги. Завтра надо будет поговорить».

Дома стало легче, но заснуть я не смог. Я лежал в постели и думал о том, что мог сломать бедняге Боатенгу ногу. К счастью он был крепким парнем. На следующий день довольные газеты с ожидаемым удовольствием клеймили меня позором. Позвонил Струан и сказал: «Тебе надо изменить свою игру в обороне, иначе люди запомнят тебя именно таким мясорезом, а не хорошим игроком. Будь агрессивным, но более расчетливым. Не разочаровывай всех».

Черт, он был прав. Я не хотел, чтобы меня помнили как костолома, калечащего других футболистов.
«Найди мне номер Боатенга», - попросил я Стру.
«Пять минут», - был ответ.
Я хотел позвонить Гарету Бэрри, единственному игроку «Виллы», которого я знал, но Стру быстро скинул мне номер Боатенга. Когда я набирал цифры на телефоне, я думал: никогда, никогда больше я не желаю быть в такой ситуации.

«Джордж, это Стивен Джеррард, - начал я, когда он поднял трубку. - Я звоню, чтобы извиниться, это была кошмарный подкат».
«Слушай, - ответил он, - Ты хороший игрок, просто не делай так больше, и все будет отлично. Я в порядке, но тебе повезло, что ты меня не покалечил. Я принимаю извинения».
Я получил дисквалификацию на три игры без права обжалования. Мог бы отхватить и больше. Гари Макка так переживал насчет того инцидента, что разговаривал с моим агентом, а потом и со мной. «Надо научиться себя унимать. Ты летишь в подкаты с желанием убить, надо от этого избавляться. Посмотри на меня, я в свое время настрадался от травм. Подкат - это не просто бросок в ноги, это искусство, учись ему». Я всегда прислушивался к опытным игрокам «Ливерпуля”, таким как Фаулер, Реднапп, Стоунтон, Макаллистер, Каррагер, даже Майкл. Совет Макки возымел действие, но на его исполнение ушло время. После всех этих лекций по поведению я сказал себе: я не изменю свой стиль подкатов, такова моя игра.

Матч Коммьюнити Шилд является обычно выставочной игрой перед началом сезона, и в августе того же года мы играли с «Арсеналом». Мы с Патриком Виейра опять соперничали в центре поля, и я смачно приложил его, вспоминая его превосходство в финале Кубка Англии в Кардиффе. Я хотел показать, что он больше не босс, и Патрик покатился по газону с громким криком. Да, я получил предупреждение, но важно было показать «канонирам», что никто их не боится.

Реакция соперника по окончании игры удивила меня. Арсен Венгер ныл в прессе о том, что я мясник, и надо было меня удалять. Полная чушь: после того, как Виейра закончил кататься по траве, он поднялся и доиграл тот матч. Когда парень типа меня срубает Виейра, Венгер ноет. Если бы Виейра срубил меня, все было бы в порядке. Небывалые лицемеры в этом «Арсенале». Выходя против их игроков на поле я знаю, что меня не ждет легкая прогулка. Мартин Киоун и Тони Адамс надирали мне зад, тот же Виейра не давал спуску. Деннис Бергкамп мог легко угостить тебя локтем или наступить на тебя. Но в отличие от «канониров», я никогда на такое не жаловался.

Ну и еще один случай. 22 декабря 2002 года на «Энфилде» было очередное дерби. Противостояние с «Эвертоном» никогда не было легким для меня - я не люблю быть мягким с соседями. Мы шли на один верховой мяч с Гэри Найсмитом, я думал, что он летит в меня, поэтому сгруппировался для контакта. Уже в воздухе я понял, что опрокину его и приземлюсь ему на ноги. Сложно было изменить траекторию, и я с хрустом опустился шипами на него - кровища брызнула на белые шорты. Началась суматоха, на меня налетели игроки, и Уэйн Руни чуть не оторвал мне голову. Тогда путь этого классного парня только начинался, но фанаты «ирисок” уже считали его новым идолом. Сейчас мы со смехом вспоминаем тот инцидент, но тогда он чуть меня не убил. Я бы поступил точно так же с игроком, который травмировал бы моего товарища. Это нормально. А вот пара игроков «Эвертона», Дэвид Вейр и Алан Стаббс, бегали вокруг и пытались уговорить судью удалить меня. Я помнил их, они всегда этим занимались: после любого события Вейр уже гарцевал вокруг арбитра и упрашивал его показать кому-нибудь карточку. Тогда его старания не увенчались успехом: Грэм Полл не видел момента и не стал меня наказывать. Я постарался объяснить, что не хотел нанести вред. Все успокоилось, а матч завершился нулевой ничьей. Я сразу отправился извиняться перед Найсмитом, и в коридоре, ведущем к раздевалкам, увидел Дэвида Мойеса.Я подошел к нему и сказал: «Я прошу прощения за то, что сделал. Да, это выглядело грубо, но я не хотел нанести травму. Гэри простит меня?»
«Я передам ему твои извинения», - обещал Мойес. Думаю, он просто хотел предостеречь меня от попадания в их раздевалку. Я мог не выйти оттуда живым.

Грэм Полл посмотрел повтор момента и написал о нем в послематчевом отчете. Футбольная Ассоциация вызвала меня на разбирательства, и я был готов защищать себя. Найсмит сам опасно выпрыгнул, я не мог висеть в воздухе, сложа ручки. Бюрократы из ФА понимающе выслушали меня: «Вы и хотели бы изменить траекторию, но в воздухе уже не могли, так?» Именно так. «Но мы обязаны думать и о защите вашего оппонента, а также принять во внимание ваши прошлые грубые подкаты». Говно. ФА припомнили мне мои деяния, и надеяться на справедливое решение было трудно. Они дали мне три матча дисквалификации, но разве это справедливо - при рассмотрении конкретного дела вспоминать прошлые случаи?

По окончании сезона я летел в Португалию, где купил домик. Я едва не опоздал на самолет, влетев в салон на последних секундах. Это был дешевый рейс, где пассажиры сами занимают свободные места: так вот, почти все места были заняты. Мой взгляд упал на свободное кресло, но когда я плюхнулся на него, холод пробрал меня до костей: рядом сидели Гэри Найсмит и его подруга. Бежать было поздно.
«Как дела, Гэри?» - спросил я срывающимся голосом.
«Да все в порядке, Стивен, как сам?» - отвечал Гэри.
«Да вроде ничего». Я спрятал глаза, но краешком увидел, как подруга пихает его локтем. Слава богу, он не стал вспоминать тот наш инцидент.

Еще я вспоминаю игру с «Челси» 11 мая 2003 года, когда от меня получил люлей Грэм Ле Со. На «Стэмфорд Бридж» мы сражались с «Челси» за место в Лиге чемпионов, на карту было поставлено многое. “Пенсия” была для нас слишком крута, и мои опасения сбывались. Счет открыл Сами Хююпия, но потом Марсель Десайи и Йеспер Гронкьяер вывели свою команду вперед. Фанаты «синих» вовсю пели о Лиге чемпионов, а наша мечта умирала. До конца матча оставалась минута, и ярость накрыла меня с головой, отключив головной мозг. Ле Со был ближе всех ко мне, и хоть он и был хорошим парнем, но я въехал в него от души. Ничего личного, просто он был первым, к кому я успел. Вторая желтая, сезон окончен.

Я сидел в раздевалке, когда вошел Жерар и сказал: «Если бы у нас было еще десять Стивенов Джеррардов, мы бы точно играли в Лиге чемпионов». Противоречиво, но увы, мы не попали туда.
Третьего августа того же года мы играли с «Галатасараем» на «Амстердам Арене». Ситуация была напряженная из-за сложных отношений Англии и Турции, ведь недавно англичане обыграли турков в отборе к Евро-2004. Игроки «Сарая» нацелились на ливерпульских англичан. Я со скамьи наблюдал, как турки бьют Майкла и Эмила, и упрашивал Жерара выпустить меня. Через полчаса Кьюэлл получил травму, и я вышел на поле. На поле или на боксерский ринг, я толком не понял. Подлые турки принялись обстукивать мне ноги, таскать за футболку и плевать на меня. Хакан Шукюр был первым в этих подвигах, остальные не отставали - Хакан Угсал, Юмит, да все. Чертовы ублюдки. В лицо мне прилетел локоть, глаз сразу заплыл, губа распухла. Я рассверипел и угостил Унсала хорошим подкатом, но голландский рефери Рене Темминк мгновенно показал мне желтую карточку. С этого момента турки начали вдвойне провоцировать меня. Я получил столько ударов в голову, что начал задумываться, футбол это или чертов бокс. Нил Меллор, наш молодой нападающий, попался на удочку: он слегка сфолил на Габриэле Тамаше, но получил красную! Бред! Я отвечал туркам как мог, и в очередной момент Темминк назначил глупый штрафной за мой фол на Унсале. Турки сразу же окружили нас, мне в лицо прилетел плевок. Я стер его и хотел отойти, но Шукюр больно ущипнул меня. Турки сраные провокаторы. Я и так был возмущен решением Темминка, поэтому бросил в его сторону: «Ты жирный кусок говна!»

«Чего? - переспросил он. - Иди-ка сюда».
Вторая желтая, давай, отдыхай. Турки засветились от радости, чуя, что их провокации не прошли даром, позволив им выиграть 2:1. Черт, я не думал, что Темминк поймет мои слова, он же иностранец. Видимо, пару выражений он все же выучил. В итоге я опять подвел команду. Жерар после игры поговорил с арбитром и узнал, что тот не стал включать этот инцидент в отчет о матче. Ну хоть что-то хорошее...

Все эти воспоминания об удалениях наводят на меня тоску: хуже всего сидеть в подтрибунном и слышать шум толпы, зная, что там бьются твои товарищи, которых ты подвел. Подвести своих - самый большой грех в футболе. Я играл в ситуациях, когда кто-то из наших был удален, и знаю, насколько больше усилий приходится прилагать, насколько больше бегать. Мне нужно было измениться, чтобы не создавать угроз для команды. Я стал прислушиваться советов людей, которые меня окружали, стал работать , над техникой подкатов. Красные карточки случались, эту проблему нельзя решить мгновенно. Я стал думать о каждом своем действии, оценивая, как мы сможем обсудить его с его участниками, например, на следующий день. Капитанская повязка тоже помогла мне измениться - и статистика нарушений и карточек улучшилась в нужную сторону. Общение с судьями, за которое ответственен капитан, помогает быть рассудительнее. Я не стал ангелом, я люблю хороший подкат. Но идеальным игроком стать вряд ли возможно.