Автобиография Крэйга Беллами. Глава 6. Начало с Гулдом

Когда я только начал играть за Уэльс, у меня часто было ощущение, что я стал героем трагикомедии. Я чувствовал невероятную гордость, будучи приглашённым в сборную страны — но, когда я оказался в расположении сборной в первый раз, перед товарищеским матчем против сборной Ямайки на «Ниньян Парке», большинство дней я провёл в попытках оправиться от череды потрясений.

Всем было известно, что между менеджером Бобби Гулдом и Джоном Хартсоном, которого я хорошо знал по игре за Уэльс U-21, был конфликт. На моих первых тренировочных сборах Гулд собрал всех нас в круг и сказал, что они с Хартсом выйдут в центр круга, чтобы бороться друг с другом.

Он сказал Хартсу, что хочет, чтобы тот дал выход своим разочарованиям, чтобы, выражая себя в борьбе, он избавился от чувства обиды. Полагаю, это было вроде того, как позволить ребёнку бить по груше — не считая того, что грушей в этом случае выступал тренер национальной сборной.

Хартс сопротивлялся, чувствовал себя неловко. По понятным причинам. Но остальные игроки подстрекали его и говорили, что отступить он не может. И в конце концов он вышел в центр круга. Он был большим парнем, и после нескольких секунд борьбы взял Бобби Гулда в захват за голову и швырнул того на землю.

Все орали и шумели. Мне почти пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это происходило на самом деле: зрелище было странное. Когда Гулд поднялся на ноги, он выглядел обиженным и держал руку у носа, из которого лилась кровь. Он бормотал что-то невнятное про то, что нам пора идти на пробежку, так что мы рассыпались по всему полю. Я не мог поверить в то, что только что произошло.

Я пришёл к пониманию того, что это не было такой уж необычной вещью. Мне нравился Бобби Гулд: он был уважаемым человеком в футболе и был великодушен со мной. Я также понял, что он старался приводить в сборную Уэльса новых, молодых игроков и что на тот момент мы были сравнительно слабой футбольной нацией, но большинство из тех идей, которые он пробовал на поле и вне его, не всегда работали.

Он организовывал такие вещи, как совместное разгадывание шарад по вечерам. Игрокам это не нравилось. Футболисты могут быть консервативными, осмотрительными людьми среди чужих, и шарады никогда не находили отклика. Всё оживало лишь в тех случаях, когда Гулд становился объектом насмешек в некоторых пантомимах. Это было не только забавно, но и душераздирающе, ведь это была твоя страна. Откровенно говоря, тренировочный процесс меня не впечатлял.

Я дебютировал в матче против Ямайки на том самом поле, где впервые посмотрел футбольный матч и увидел игру сборной Уэльса. Мне всё ещё было только 18 лет, и я чувствовал, что достиг чего-то особенного. В конце сезона 1997/98 сборная Уэльса играла товарищеские игры против Мальты и Туниса, и я также был включён в заявки на эти встречи.

Матч против Мальты я начал в старте. Я играл в центре поля вместе с Гари Спидом и Марком Пембриджем и забил свой первый гол за сборную, выведя команду вперёд 1:0. В итоге мы выиграли тот матч 3:0, и вечером следующего дня нам было позволено выйти в город, чтобы развеяться. Я пошёл с Крисом Ливленом и Симоном Хэвортом, и, хоть Бобби и позволил нам это, но нам было по 18, и нам было сказано вернуться в определённое время.

Мы держались на расстоянии от старших игроков. Хартс тоже пошёл на прогулку. Он был старше меня на пять лет и был со старшими футболистами. Я всегда считал его отличным парнем. Он был в той команде Уэльса U-21, когда я дебютировал в матче против Сан Марино, и уже тогда было видно, что он слишком хорош, чтобы играть вместе с нами. Он играл за «Арсенал», и должен был играть за первую команду [страны - прим. пер.]. На самом деле, он был даже лучше трёх четвертей игроков первой команды.

Его отношения с Бобби Гулдом были испорчены уже тогда. Он забил в матче против Сан Марино и позже, в момент досады, ударил по рекламному щиту с такой силой, что тот сломался надвое. Гулд спросил его, зачем он сделал это, что начало большую ссору о том, почему его вообще вызвали не в первую команду, а в сборную U-21.

Хартс был валлийцем до мозга костей. Он жёсткий и уверенный в себе. Он всегда ходил в караоке, и, когда бы мы ни были с ним, он никому не позволял платить - он платил за всю выпивку. Может, одной из причин для этого было то, что мало кто пил так, как он.

В ту ночь в Мальте было много фанатов «Кардиффа», и из-за того, что Хартс был из «Суонси», между ними было напряжение. Несмотря на то, что он выступал за Уэльс, был шанс, что фанаты Уэльса напали бы на него, если бы встретили на улице. Это касалось и меня, но в меньшей степени. Я из Кардиффа, но за «Кардифф Сити» никогда не играл, и мы столкнулись с парочкой тех, кто раскритиковал меня за то, что я покинул город, чтобы играть за «Норвич».

Я был всего лишь ребёнком и сказал что-то резкое им в ответ, и внезапно на меня повалили два или три парня, размахивающих кулаками. Симон Хэворт запихнул меня в такси, но я был очень близок к тому, чтобы попасть в неприятности. Это было моё первое путешествие с Уэльсом, и оно заставило меня осознать, насколько осторожным необходимо быть, даже находясь в команде. Я думал, что все мы, валлийцы, найдём общий язык, но этого не произошло, что удивило меня.

На следующий день мы отправились в Тунис. Отель, в который мы приехали, был отвратителен. Гари Спид сказал, что отель недостаточно хорош, Бобби Гулд согласился, и мы отправились в другое место. Начало было не идеальным: казалось, на сборной Уэльса экономили во всём. Было много проявлений этого, и это не было чем-то необычным.

Сборная Туниса была в одной группе с Англией на Чемпионате мира 1998 года, который начинался через несколько дней после этого матча, и они думали, что такая британская оппозиция, как мы, стала бы для них идеальным испытанием. Но боюсь, что мы не были для них подходящим соперником. У нас были один-два игрока, находившихся не в хорошей форме. Они завершили сезон за свои клубы не лучшим образом и перед вызовом в сборную запустили свою форму.

Эти летние игры могут быть тяжёлыми. Их можно считать запоздалыми. Райана Гиггза и Марка Хьюза не было в составе, но зато было несколько молодых игроков, которые знали, что в начале следующего сезона в рамках квалификации на Евро-2000 нам предстояло сыграть с Италией, и они хотели быть готовы к этому. Они были голодны до хорошего футбола, но их было меньшинство.

В Тунисе матч начался в три часа дня, так что можете себе представить, насколько было жарко. Тунис просто растоптал нас. Мы играли с одним Хартсом впереди, который был не в форме и так изнывал от жары, что еле передвигался. Ко всему прочему, мы играли в этой кричащей зелёной форме «Лотто», которой больше никогда с тех пор не было. Даже не знаю, откуда вообще она взялась. Для Хартса она была немного мала. Никто из нас не выглядел в ней хорошо, но он был хуже всех.

Это был жестокий день: нас довольно легко обыграли. Хартса и Дина Сондерса заменили в середине второго тайма, а меня за десять минут до конца игры.

Сидя на лавке, Сондерс начал жаловаться на Гулда. «Что он делает, убирая нас с поля? Мы были лучшими игроками», — говорил он.

В этом был весь Сондерс: ему нравилось начинать что-то и затем смываться. Он никогда ничего не говорил Гулду в лицо. Дино всегда сидел на задних рядах, жалуясь и постепенно смолкая. Гари Спид был его противоположностью: он всегда действовал открыто, и я любил Спидо за эти моменты. Он никогда не сучился. Он говорил, что нужно — и в этом был прав, — и потом смолкал. Я знал, кем я восхищался и за что.

Справедливости ради, многие игроки были недовольны Бобби Гулдом. После того матча Спидо был беспощаден. Он сказал, что мы были дворовой командой, неорганизованным сбродом, который и не представлял, что делает. Он раскритиковал и Гулда, сказав, что тот затормозил наше развитие на годы, что до его прихода мы были приличной командой, а теперь не могли ничего предложить командам вроде сборной Туниса. Гулд пошатнулся от такого удара. Он сказал, что сборная Туниса была неплохой командой, но Спидо парировал, сказав, что Англия разбила бы Тунис и что нам всем нужно стыдиться.

Я сидел в раздевалке с опущенной вниз головой. Мне было 18 лет, и вещи вроде этих были для меня чем-то новым в футболе. Я подумал: «Это будет сложная, сложная жизнь». И трагикомедия началась снова, когда Гулд взглянул на Криса Коулмена.

«В этой комнате слишком много игроков, которые думают, что они лучше, чем есть на самом деле», — сказал он.

«Почему ты смотришь на меня, Боб?» — спросил Коулмен.

«Я не тебя имею в виду, а вообще», — ответил тренер.

Мяч снова взлетел вверх. После этого все игроки стали раздражёнными и начали выказывать своё возмущение.

Хартс почувствовал возможность получить вознаграждение за этот страшный день и тоже возмутился: «Кстати, почему Вы убрали меня с поля?».

«Потому что ты выглядел чересчур тяжёлым — этого солнца было слишком много для тебя, и я подумал, что делаю тебе большое, большое одолжение», — сказал Гулд. Хартс просто посмотрел на него. На такое много чего не ответишь, и он это знал.

«О'кей» — ответил он.

По крайней мере, с Уэльсом никогда не было скучно. В начале следующего сезона, в сентябре 1998 года, меня отправили назад, в сборную U-21, к квалификационному матчу против сборной Италии. Это было справедливо: все большие игроки, которые пропустили летние товарищеские матчи, вернулись, и это была Италия. Это была гламурная игра, ведь даже на уровне U-21 в матче было несколько суперзвёзд.

Нашим итальянским коллегам мы проиграли со счётом 2:1, но позорным это поражение не было. В их составе были Андреа Пирло, Джанлуиджи Буффон и Массимо Амброзини, так что жалкими их не назовёшь. Я забил наш мяч, и после игры был отобран во взрослую команду, которой следующим вечером предстоял матч на «Энфилде».

Мы расположились в отеле «Карден Парк», южнее от Честера, и когда я пришёл на командную встречу в 10 утра, то заметил, что на ней не было Робби Сэвэджа. Не то чтобы я был особенно внимательным: присутствие Сэва всегда была таким шумным, что сразу замечаешь, когда он отсутствует. Я подумал, что, может быть, он получил травму на тренировке предыдущего дня.

Сэв всегда нравился мне. За всей этой его шумихой скрывается довольно ненадёжный человек. Из-за того, что я неплохо играл за сборную U-21 и всё ближе подбирался к главной сборной, могу сказать, что его место было под угрозой. Во время товарищеской игры с Тунисом на мне была футболка с четвёртым номером, и вскоре после этого матча Сэв взял меня за воротник: «Очень скоро ты отдашь мне этот номер обратно». В этом был весь Сэв. Он знал, что я был лучшим игроком, чем он, и что за его место развернётся борьба.

Бобби Гулд зашёл в комнату для собрания и сразу начал свою напыщенную речь о том, как он накануне вечером смотрел телевизор и увидел там Сэва, дающего интервью «Скаю». Сэв держал в руках футболку сборной Италии с номером три, футболку Паоло Мальдини, после чего, позируя перед камерой, скомкал её и швырнул прочь. Бобби был в ужасе от этого, сказав, что это было проявлением абсолютного отсутствия уважения к одному из лучших игроков в мире.

Затем он рассказал, что было дальше. Он позвонил в комнату Сэву посреди ночи и сказал, чтобы тот покинул отель и что он не примет участия в матче с Италией ни в какой роли. Он отправил его домой. Сам Сэв позже рассказывал, что тот звонок он получил в пять утра и что Гулд угрожал позвонить в полицию, если Сэв откажется уехать. Сам Сэв настаивал, что это была шутка, что Бобби слишком бурно отреагировал. В очередной раз всё происходящее скатывалось в фарс.

Спидо заговорил сразу. Он спросил Гулда, зачем тот отправил Сэва домой. Сказал, что он был нужен нам в этой игре.

«Что я могу поделать?» — ответил тренер. «Я отправил его домой, и медиа знают, что я сделал это».

«Ну, тогда пойдите и верните его назад. Позвоните ему. Он нужен нам в команде» — сказал Гарри.

Крис Коулмен поддержал Спидо, и Бобби стал отступать, отчего не стал выглядеть ещё умнее. Это была очередная пустая суматоха, затмевающая собой большую игру. Было очевидным для меня, было очевидным для всех, что Сэв уважал Мальдини. Просто таким было его понимание шуток, это была его попытка показать с юмором то, что мы не боялись итальянцев. Было понятно, что она должны была быть воспринята с юмором, а не унижающей, но сейчас мы вылепили из мухи слона.

К тому времени Гулд уже объяснил в интервью телевидению, почему он отослал Сэвэджа домой. «Игроки должны понимать, что у них есть обязанности играть на поле и молчать вне его», — сказал он. «Такие „настраивающие“ интервью создали в прошлом множество проблем, и они абсолютно чужды тому неподдельному духу игры, который был воплощён в классическом снимке обнимающихся и обменивающихся футболками Пеле и Бобби Мура на Чемпионате Мира в Мексике в 1970 году. Это были настоящие товарищеские спортивные отношения, а то, что я увидел прошлым вечером, абсолютно ими не являлось. И я обязан поддержать доброе имя валлийского футбола».

Эта была полная кутерьма. Всякого рода слухи стали кружить вокруг: Сэв всё ещё был дома, Сэв начнёт игру со скамейки, Сэв начнёт в основном составе, Сэв больше никогда не сыграет за сборную Уэльса. Никто не знал, что происходило на самом деле. Все говорили об этом происшествии, а не о том факте, что нам предстояло встретиться с командой, в которой были Алессандро Дель Пьеро, Фабио Каннаваро и Кристиан Виери.

Когда мы приехали на «Энфилд», Сэв уже был там и выглядел как щенок с большими глазами. Он был очень эмоциональным, очень расстроенным из-за случившегося. Выяснилось, что Гулд уступил в некоторой степени, и оставил его на лавке. На его месте дебютировал Энди Джонсон, полузащитник «Ноттингем Форест», и отыграл превосходно.

На самом деле, мы не опозорились. Гиггз здорово играл впереди и начал матч забегом мимо большинства итальянских защитников, но потом он был сбит подкатом. Толпа вокруг ревела, атмосфера была великолепной и первые 20 минут все мы мечтали о неожиданном результате.

Но затем мы пропустили глупый гол, когда возникло недопонимание между Крисом Коулменом и вратарём Полом Джонсом, и Диего Фузер запустил мяч в сетку. Гиггз угодил в перекладину перед самым перерывом, Каннаваро блестяще отыграл в защите во второй половине игры, после чего на поле вышел Роберто Баджо и отдал голевой пас на Виери за 14 минут до конца игры. К концу матча толпа переключилась на Гулда: «Мы хотим, чтобы Бобби ушёл», — пели они.

Сэв вышел на поле за 10 минут до конца, но к тому моменту игра уже была проиграна. Я так и не вышел со скамейки, но много вынес из этой встречи. Я смотрел на их игроков, на их отношение к делу и профессионализм, на их талант и то, как они вели себя, и всё это подстёгивало меня. Я хотел достичь их уровня. Я ещё больше сосредоточился на том, чтобы продолжать работать и улучшать себя.

Месяцем позже мы отправились в Данию, в Копенгаген, на следующий матч отборочного цикла, и все считали, что эта игра станет последней для Гулда. Пресса давила на него, болельщики потеряли терпение и игроки в значительной степени потеряли веру в него. Большинство ожидало от нас крупного поражения. Мы находились в свободном падении.

Я был на скамейке, и мне было хорошо видно, как Дания прошлась по нам в первой половине матча. В конце концов, на 57 минуте они забили свой заслуженный гол, который оформил Сорен Фредриксен после того, как мы не смогли вынести мяч с углового. Но минуту спустя мы отыгрались, когда датский голкипер Могес Крог, стоявший в воротах вместо Петера Шмейхеля, каким-то образом пропустил между рук закрученный удар головой от Адриана Уиллиамса.

За 21 минуту до конца Гулд выпустил меня вместо Натана Блейка. А за 4 минуты до конца Даррен Барнард запустил длинный навес с левого фланга, их центральный хав пропустил его и я пробил головой мимо вратаря в угол ворот. Я в экстазе побежал праздновать, прежде чем Сэв поймал меня. Хоть я и забил раньше в сезоне Мальте, этот гол чувствовался первым настоящим международным голом. Это была игра против добротной команды, и я забил победный гол. Я стал новым героем Уэльса.

Хотя и не для всех. После матча ко мне подошёл Дин Сондерс: «Ты понимаешь, что только что спас парню работу?». Я не знал, плакать мне или смеяться.

Когда мы вернулись домой, в первый раз в своей карьере я почувствовал себя звездой. И, когда я вернулся в «Норвич», я был так доволен собой, что в следующем матче против «Кристал Пэлас» моя игра была расхлябанной. Брюсу Риоху пришлось напомнить мне, что лучшие игроки никогда не почивают на лаврах и не празднуют долго.

Четыре дня спустя мы снова выиграли, победив Беларусь дома. Мы почти упустили свои шансы, проигрывая 2:1 в начале второго тайма. Но затем нам удалось сравнять счёт, а за пять минут до конца Кит Симонс забил победный мяч. На протяжении нескольких месяцев вокруг команды витал неведомый до тех пор дух оптимизма. Но он улетел, когда в марте мы проиграли Швейцарии 2:0 в Цюрихе. После этого в июне была Италия в Болонье. Тогда снова началось веселье.

К той игре мы готовились в Римини, на Адриатическом побережье, около 80 миль от Болоньи. Гулд попытался изменить свой подход: в основном, он позволял нам делать то, что мы хотели. Он забросил идею о шарадах. Даже он начал понимать, что они не работают. Можно было видеть, как парни выскальзывали из комнат, когда всё это начиналось. В Римини большинство вечеров мы проводили вне дома.

На тренировках было жарко. Когда пришло время основных сессий, стало казаться, что передняя линия будет выглядеть так: Гиггз слева, Хьюз в центре, а я справа. Это означало, что Марк Пембридж, Сондерс и Хартс остаются вне игры. Наверное, все трое ожидали, что будут играть. Они были под впечатлением от этого и не стеснялись это выражать.

На одном из полномасштабных тренировочных матчей один или пара недовольных игроков при получении мяча просто пинали его вон — так, короче говоря, они выплёскивали свой гнев. Я не осуждаю их. Это был их путь выказать своё разочарование. Я не собирался ничего говорить, потому что был 19-летним ребёнком, но я знал, что дела становятся всё интереснее.

Гулд уступил. Он поменял несколько вещей в угоду старшим игрокам, и стало казаться, что я пропущу игру. Меня самого это не очень беспокоило, но это огорчало некоторых других людей. После этого те, кто чувствовал себя дискредитированными, перестали выкладываться на тренировках. Терпение Гулда подошло к концу, и он собрал всех.

«Вот что», — сказал он. - «Выбирайте состав сами. А когда закончите, дайте мне знать о нём».

«Вам платят за то, чтобы выбирать состав, не нам», — ответил Спидо.

«Я только что сделал это, но меня никто не слушал».

Люди стали смеяться. Возможно, Гулд пытался играть в игры разума, но со стороны казалось, что мы просто пребывали в хаосе.

Я вернулся в свою комнату, и вскоре раздался стук в дверь, и вошёл Гулд. Невилл Саутхолл, его ассистент, однажды видел, как я играл в центре полузащиты «Норвича», когда мы остались вдесятером и мне пришлось вести игру. Он рассказал об этом Гулду, и тот решил заиграть меня в центральной зоне полузащиты.

Мы отправились в Болонью. За день до игры он усадил нас всех, открыл свою папку, перевернул страницу и показал команду. Конечно, я был в тройке полузащитников вместе с Джоном Робинсоном и Спидо. Гиггс, Хьюз и Сондерс были впереди. Я был возбуждён: мне предстояло сыграть против Италии, одной из лучших команд мира, и я был уверен в себе.

Затем тренер перевернул страницу — на ней была расстановка итальянской сборной. Но на ней были не только их имена. Под каждым игроком их команды он написал его возраст и количество сыгранных матчей за сборную. Когда он дошёл до Кристиана Пануччи, то упомянул, что прошлым летом тот выиграл Лигу чемпионов в составе мадридского «Реала». Гулд также упомянул, что он выиграл её и в 1994 году вместе с «Миланом».

Затем он перешёл к Каннаваро и голкиперу Буффону с рассказами о том, какими невероятно хорошими игроками они были. Он указал на крышу и сказал: «Каннаваро может допрыгнуть до этого потолка». Потом он дошёл до Паоло Мальдини. «Паоло Мальдини», — произнёс он с благоговением. — «Нужно ли что-то добавлять?». Он продолжал в том же духе и так описал каждого итальянского игрока.

Я тоже был почитателем итальянцев, но я стал думать, «как вообще я собираюсь произвести впечатление в матче против такого состава, нас же убьют!». Я плохо спал в ту ночь.

На следующий день мы отправились на стадион, где поле было прекрасным. Они были великолепной командой и выглядели невероятно даже на разминке. В туннеле я смотрел на их безупречные причёски и синюю форму и вспоминал всё, что Гулд рассказывал о них.

Потом — бумм — и они забили. Виери вывел их вперёд уже через семь минут. В своём прыжке он оказался выше перекладины. Филиппо Инзаги и Мальдини добавили ещё по одному перед перерывом, и игра была кончена. Их движение было на каком-то другом уровне, чем то, что нашим защитникам доводилось видеть в своей жизни.

Гулд заменил Сондерса в перерыве, и это было правильно. Во второй половине играл Хартс, но дела не сильно улучшились. По крайней мере, мы не пропускали, пока Энрико Чиза не забил четвёртый на последней минуте. Это был плохой, плохой день. Быть неспособным к состязанию было очень тяжело. Они могли выиграть с такой разницей, с каком им бы захотелось.

«Парни», — сказал Бобби Гулд в раздевалке после матча, — «Думаю, я довёл вас настолько далеко, насколько мог».

«Что, Вы имеете в виду — настолько далеко вниз в мировых рейтингах, насколько было возможно?» — сказал Спидо. «Мы были 27 перед тем, как Вы возглавили нас».

Гулд сказал, что он собирается подать в отставку. Сказал, что не полетит вместе с нами назад потому, что нам предстояла игра против Дании на «Энфилде» через несколько дней и он не хотел, чтобы его присутствие мешало тому, кто возглавит команду (это был Невилл Саухалл, и мы проиграли 2:0). С уходом Гулда многие игроки почувствовали облегчение, но весь этот хаос кружил мне голову.

На следующий день мы прибыли в аэропорт, и первым человеком, которого мы увидели, был Бобби Гулд. Выяснилось, что других рейсов не было. Нам пришлось лететь вместе, и это было последнее его унижение.