Автобиография Крэйга Беллами. Глава 1. Откуда я родом

Крэйг Беллами провёл в «Ливерпуле» два запоминающихся сезона с перерывом в четыре года. Беллз известен тем, что никогда не стеснялся говорить чистую правду, поэтому его воспоминания и суждения о футбольном бытии всегда будет интересно читать. Тем более, нам, болельщикам клуба, к которому Крэйг всегда был неравнодушен.

Мой дом - Кардифф. Если точнее, мой дом - Троубридж, на восточном краю города, район шестидесятых годов рядом с Истерн Авеню - шоссе, которое прорезает пригороды на пути к трассе М4. Сейчас я живу в Пенарте, на южной стороне города, в квартире, окна которой выходят на море. С недавних пор я в разводе. Из того дома, где я когда-то жил со своей женой и детьми, меня прогнали на запад.

Но я всегда буду думать о районе Троубридж как о доме, о его улицах, названных в честь валлийских городов и районов. Абергеле Роуд, Карнервон Уэй, Престэтин Роуд, Абердэйрон Роуд, Менэй Уэй.

Всё это названия моего детства, названия улиц и переулков, по которым я нёсся, чтобы попасть на «ABC Парк», где мы с приятелями играли в футбол.

Я бегал вдоль этих улиц, через узкие переулки, где кучки пацанов собирались, чтобы покурить травки, понюхать клей или забалдеть от освежителей воздуха. Иногда я присоединялся к ним, болтался поблизости и наблюдал, пытаясь быть частью компании.

Полагаю, некоторые могут подумать об этих местах, как о диких, с безработицей и преступностью. Мне так никогда не казалось. У меня было счастливое детство, и я рос счастливым ребёнком. Счастливее, чем когда-либо после, счастливее, чем когда я стал футболистом, живущим за стенами и воротами с модными видеофонами.

Когда я был маленьким, мы жили на Суинтон Стрит, рядом со Сплоттом [район Кардиффа, находящийся чуть восточнее центра - прим. пер.] и доками, ближе к городу, чем был сам Троубридж. На одном краю нашей улицы были железнодорожные пути, по которым в направлении Англии и Лондона со станции Кардифф Сентрал катились поезда. На другом конце дороги был Сплотт Парк, и за ним с большим размахом расположился «Эллид Стил энд Уайр», на котором работал мой старик. Они закрылись в 2002 году и были проданы испанской компании. Огромная часть синего строения всё ещё возвышается в том месте, но большинство рабочих мест было сокращено.

Было время, когда в воздухе ночного Сплотта можно было видеть танцующие огоньки и искорки, поднимающиеся от известного старого металлоперерабатывающего завода «Даулайс». Местные женщины всегда переживали о своих постиранных вещах, так как знали, что, повешенные на бельевые верёвки, они покроются слоем густой красной пыли. Кардифф всегда был городом железных и стальных работ, но когда я был ребёнком, индустрия уже загибалась. В 1978 году, за год до моего рождения, «Ист Мурс Стилуоркс» закрылись, и тысячи рабочих мест были потеряны.

Но было огромное чувство единства. Первоначально люди переселялись в эти места из долин, чтобы работать на фабриках. Так что этот район был типичным районом рабочего класса, где чувствовалось, что каждая из дверей открыта для тебя. Если моя мама когда-нибудь по ошибке запирала за собой дверь, она стучала соседям, и те посылали своего ребёнка в наш дом в обход, через задний двор и дверь, и он открывал дверь нам, ждущим спереди.

Я всегда чувствовал, что мы жили неплохо благодаря тому, что делали папа с мамой. Мы были достаточно счастливы. Моя мама была уборщицей, и всем моим миром были игры в лабиринтах улиц вокруг нашего дома, школы Баден Пауэлл, Сплотт Парка и Сплотт Бафс. Мой отец Дуглас работал на «Эллид Стил энд Уайр» всё то время, что я помню, несмотря на то, что мы переехали от Сплотта на несколько миль на восток к Троубриджу, когда мне было пять.

Мой отец знал своё место в семье. Первым номером была моя мать, и домом заправляла она. Они были прекрасными родителями, и, хоть я и был немного легкомысленным, я был счастливым ребёнком. Я знал, что моя мама любила меня, и мы были счастливой семьёй. Множество мужчин того района целые вечера просиживали в пабах, но мой отец, отправляясь туда, знал, что в определённое время он должен вернуться домой, и он возвращался. Он придерживался этого.

Мои мама и папа всё ещё живут в Троубридже, всё в том же доме, где рос я. Я всегда возвращаюсь туда во времена неуверенности или проблем. Сейчас я знаю, что этот район называли одной из самых бедных областей южного Уэльса в те времена, когда я рос, но я так никогда о нём не думал.

Наш дом в Троубридже был больше, чем в Сплотте, дороги не были так забиты, и я стал ужасно много играть в футбол. Мой отец любил футбол.

Он ходил смотреть на «Кардифф Сити» так часто, как только мог. У него было трое детей - я и мои братья, Пол и Мэтью - поэтому я не думаю, что мама позволяла ему ходить так уж часто. Но он приходил домой, рассказывая о таких игроках, как Джимми Джиллиган и Пол Уимблтон - оплот той команды, которая играла в старом четвёртом дивизионе.

Моим первым матчем стала игра сезона 1987/88 между «Кардифф Сити» и «Ньюпорт Каунти». «Кардифф» победил 4-0: дважды забил Гиллиган и дважды - Алан Кертис. В том году «Кардифф» добился промоушена, и настали замечательные дни, омрачить которые не могли даже те практически каждую неделю появляющиеся слухи о том, что мы близки к выходу из бизнеса.

Я сейчас слышу, как люди говорят, будто фаны «заслуживают» чего-то от клубов за тяжёлые времена, через которые им пришлось пройти. В те годы болельщики «Кардиффа» каждую неделю приходили и смотрели на убогий футбол на разрушенных, обветшалых стадионах.

Можно было стоять где хочешь, и на одной игре я так часто порхал с места на место, что позже понял, что смотрел матч со всех четырёх трибун. За пять минут до конца я должен был идти к заранее оговоренному месту, чтобы встретиться с отцом и вместе идти домой.

Не уверен, унаследовал ли я свою любовь к футболу от отца. Возможно. Или я просто любил соперничество. Мой брат Пол был старше меня на два года, и я зависал со многими из его друзей. Это очень быстро сделало меня более хорошим игроком. Мы играли на поле в конце улицы - оно называлось «АВС Парк», и мы играли там постоянно.

Это был неухоженный парк, втиснутый между рядами домов района. Он довольно круто наклонялся с севера на юг. Даже не знаю, почему его назвали «АВС». Я думаю, это из-за тех нескольких детских площадок, которые были помечены «А», «В» и «С», чтобы отличать друг от друга.

Ворот там не было, и было так много играющих детей, что чаще всего нельзя было найти свободного клочка травы. Сейчас там построили BMX-трассу. Иногда я вижу статьи о ней в Вестерн Мэйл - в последней писали, что городскому совету пришлось приставить туда охранников, потому что шайки детей собирались там и швыряли камни в местные дома. И на изгородях домов появились граффити.

Свой первый матч я сыграл за команду своей школы «Троубридж Джуниорс», когда мне было семь лет. Моего отца удивило, что меня взяли в команду. Большинство из ребят в команде были на пару лет старше, кроме того, я был маленьким для своего возраста. Я был худым и неразвитым, но быстрым, смышлёным и отчаянным до победы. Отец всё ещё сомневался, но Пол сказал ему, насколько я хорош, и он пришёл посмотреть.

Мы играли против начальной школы «Глэдстоун» из Кэтейс, я заработал пенальти, когда пацан сбил меня в штрафной. Тот, кого уронили, и должен был бить пенальти - таковы были правила дворового футбола, поэтому я думал, что пробивать буду я. Но здесь всё было серьёзнее. Мне сказали, что в команде был штатный пенальтист, и это был мой приятель Стюарт Соломон. Вратарь «Глэдстоуна» был в очках. Я думал, мы не могли промазать, но очки сотворили чудо, и он вытянул мяч. Игра закончилась ничьей, и мы покинули поле расстроенными.

Скоро мне представились другие возможности играть. Иногда во время наших покатушек в «АВС Парк» появлялся скаут из «Пентвин Динамо» [клуб из Пентвина, района Кардиффа, расположенный восточнее центра - прим. пер.]. Пентвин был в милях от нас, на другой стороне Истерн Авеню, так что, должно быть, они были в тяжёлой ситуации, но они всё равно не рассматривали меня всерьёз, потому что я был слишком мал. И тогда отец сказал мне, что если я смогу собрать достаточно игроков, он поможет мне организовать команду.

Я обошёл много домов, обстучал много дверей. Мой отец нашёл кого-то, кто занимался командой под названием «Каер Кастел», рядом со школой «Раммэй», и скоро я смог собрать достаточно ребят, чтобы открыть там команду U-10. Конечно, нашей первой игрой стал матч против «Пентвин Динамо». Мы играли на «Раммэй Рекреэйшн Граунд», выиграли 4-0 и все четыре забил я. Это было начало. По субботам я играл за школьную команду, а по воскресеньям - за «Каер Кастел», и, когда мне было 9 или 10, меня взяли в команду «Кардифф энд Дистрикт». Я также играл за «Кардифф Скулс». В одной из игр нашими соперниками были «Дисайд Скулс», за которых играл Майкл Оуэн.

Я стал хорошим игроком, просто играя. Играя постоянно и с теми, кто был старше и лучше меня. Я видел, что делали другие, и имел способность сразу же впитывать это. Я старался повторить это, практиковать то, что они делали. Потом я пробовал проделать это с кем-нибудь.

Я делаю так и сейчас, никогда не перестаю учиться. Я могу увидеть, как 19-летний парень делает что-то, и повторить за ним на следующий день на тренировке. Думаю, иногда это давало мне преимущество, эта способность к инновациям. Моё наибольшее беспокойство насчёт теперешних молодых парней в том, что у них нет этого преимущества - хотеть быть лучше своего приятеля. Сейчас не встретишь ребёнка в парке, как было раньше, и когда их прикрепляют к клубам, я думаю, им комфортно на своих местах. Сегодня футбол так хорошо заботится о тебе на любом возрастном уровне, что пропадает голод к игре.

Я хотел быть лучшим против всех. В основном, когда мы катали мяч, мы играли в нечто, что называли «Двойной или Одинарный Кубок Англии». Я становился обезумевшим, если не выигрывал его. Если мы играли 8 на 8, я должен был выиграть эту 8 на 8. Именно тогда я испытывал настоящее удовольствие от футбола, более настоящее, чем за всю профессиональную карьеру.

Со многими из тех ребят, имена которых я знаю назубок, я давно не разговаривал. Надеюсь, они рады тому, чего мне удалось достичь, ведь я очень признателен им за то, что они дали мне. Даже у тех, кто не считал, что он хорош, я научился тому энтузиазму, который помогал им приходить и играть каждый день. Ежедневная игра против них делала из меня лучшего игрока.

Там был один парень, которого я особенно запомнил. Его звали Эндрю Эванс. Он был старше меня на 4 или 5 лет, и, когда мне было 8 или 9, я считал его каким-то футбольным богом. Мы играли свободные матчи на полях Теско - просторных полях в паре миль от моего дома. Эвво играл в восхитительной синей футболке «Эвертона» и белых шортах. Он делал финты, он делал проходы - он делал всё. Когда я пытался отобрать у него мяч, и близко подойти не удавалось.

Он мог кем-нибудь стать. Действительно мог. таких парней везде полно, у них есть талант, который выделяет их из большинства в молодости. Но, как и большинство таких игроков, Эвво не имел той приверженности, которая нужна для того, чтобы кем-нибудь стать. Он был таким хорошим игроком, но был полностью спокойным на этот счёт. Слишком спокойным.

Много людей усердно пытались работать с ним. Один из тренеров приходил у нему домой, чтобы приводить его на матчи. Иногда Эвво просто говорил, что ему не хочется. Говорил, что хочет побыть в постели. Однажды, когда мне было 11, а ему 15 или 16 и он всё ещё был школьником, он сказал мне, что скоро станет отцом. Я спросил, кого он хочет больше, мальчика или девочку, но на самом деле меня интересовало, как ребёнок будет расти и как Эвво будет его обеспечивать.

Это немного задело меня. Он всё ещё был героем и для меня, и для всех вокруг, ведь он был таким хорошим футболистом. В 15-16 лет он уже играл с мужиками и забивал по 5-6 за игру. Но он никогда не собирался никуда уезжать потому, что не хотел. Он не собирался делать решительного рывка. То, как он выпал из футбола, помогло мне понять, что мне нужно делать.

Это помогло мне осознать, что быть в высшей степени одарённым недостаточно. Помогло осознать даже растущему ребёнку, окружённому обычными детьми, которым бы только посмеяться, что мне нужно было жить другой жизнью, чтобы иметь хоть один шанс на то, чтобы сделать это. Я должен был отделиться. Предстояла встреча с одиночеством, я также знал это, но я чертовски хотел стать футболистом, поэтому не стал себя отпугивать.

Эвво вынесло из игры к тому, к чему выносит большинство мальчишек. У него были способности, чтобы стать особенным, но сейчас его имя знаю только я. Лишь однажды оно было упомянуто в газете: когда я упомянул его в интервью.

На самом деле я нахожу это очень грустным, потому что его имя должны были знать люди по всему миру. У него был талант, но не было силы. В каждом районе каждого города Британии есть такие люди.