Автобиография Крэйга Беллами. Предисловие автора

Я не знаю, что вы видите, когда смотрите на меня. Возможно, рычащего человека. Примерно таким был мой образ на протяжении последних 15 лет. Образ ворчащего, трещащего, голодного, дикого игрока, чувствующего отвращение к себе и ко всем вокруг. Образ кого-то, кто был несчастен. Кого-то, кого изнутри постоянно грызло множество вещей. Кого-то постоянно идущего вперёд. Всегда ссорившегося с людьми. Всегда бегущего.

Я всегда был непостоянен, это правда. Непостоянным и в личной жизни, и в футболе. В моём собственном мире, может быть, я чувствую, что заслуживаю большего уважения как игрок, чем получаю, поэтому я постоянно преследую его так агрессивно, как только могу. И если я не достигаю его в одном месте, от менеджера или фанатов, я ищу его в другом месте.

Стивен Джеррард говорит, что меня ведут мои сомнения. Он прав. Я всегда ищу шанса показать людям, насколько я хорош. Через большую часть своей карьеры я прошёл, ничего не выиграв. Поэтому я стал гнаться за трофеями. Я ездил по клубам, в которых, как я думал, я смогу завоевать медали. Когда мне не удавалось, я шёл дальше. Я хотел, чтобы у моей карьеры был какой-то результат. Если я не выигрывал медали и трофеи, моя карьера была просто большой тратой времени. Я был убеждён в этом. Страх провала был одной из причин того, что я продолжал двигаться.

Всё изменилось в ноябре 2011 года, когда погиб мой друг Гари Спид. Тогда я играл за «Ливерпуль», и клубный доктор Заф Икбал сказал, что обеспокоен моим психологическим состоянием. Он считал, что мне нужна помощь и порекомендовал увидеться со Стивом Питерсом, психиатром, который получил наибольшую известность за работу с британскими велогонщиками, обладателями золотых медалей сэром Крисом Хоем и Викторией Пендлтон.

Прежде я всегда отказывался от посещения психиатра. Вас наверняка не удивит, что мне предлагали это несколько раз. И в некоторых из клубов, за которые я играл, были отличные специалисты. Но искать такого рода помощи я считал за слабость. Я думал, что всё делал правильно. Я не хотел говорить с кем-то, кто мог бы спровоцировать меня на беспорядочные излияния, которые могли бы отразиться на моей игре. Если не сломано, не чини. Именно так я думал. Но было ясно, что что-то сломалось. Я сломался. Просто пытался отрицать это.

Когда я был ребёнком, я был счастлив. Я вырос в районе на окраине Кардиффа. У меня были любящие родители и несколько близких приятелей, многих из которых засосало в преступность и наркотики. Я любил футбол и играл каждую минуту, когда только мог. Да, я был фантазёром и не имел успехов в школе. Но я был счастлив. И потом мне пришлось уехать в возрасте 15 лет.

Следуя мечте, я переехал из одного конца Британии в другой, в Норвич, чтобы играть в футбол. Это прозвучит мелодраматично, но переезд убил часть меня. Он научил меня самоизоляции, научил быть целеустремлённым и эгоистичным, исключать других и всё держать в себе. Я научился быть эмоционально обособленным. Я становился всё дальше от матери и остальных близких мне людей.

Чем больше я звонил домой, тем больше я по нему скучал. Ничего не помогало. На самом деле, всё только делало хуже. Ты звонишь домой, расстраиваешься, расстраиваются родители, потому что они понимают, как ты несчастен, и ничего не могут поделать. И ты начинаешь чувствовать себя виноватым за то, что расстраиваешь их. И не успев положить трубку, ты уже выплакиваешь свои глаза в телефонной будке около забегаловки в Норвиче.

Вот так у меня обстояли дела. Так продолжалось около года, года чёрт знает какой тоски по дому. Года, проведённого в попытках утаивания своих чувств, в попытках борьбы со всем, что обрушилось на меня, молодого футболиста, пытающегося работать при жёстких тренерах-надсмотрщиках и старших игроках, которым нравилось обращаться с тобой как с дерьмом. Звучит как жалость к себе, не так ли? Что ж, я был мастером пожалеть себя.

Большинство выходных я проводил в одиночестве. Я играл матч в субботу утром, смотрел на игру первой команды «Норвича» днём. Потом я ошивался вокруг, чистил форму, следил за игроками и их счастьем от победы или свежей болью поражения. После этого меня ожидала долгая пешая дорога до моей берлоги в «Лаймс» - полчаса по темноте. Немного посидев в своей комнате в одиночестве, я шёл в забегаловку поесть. Оттуда - к телефонной будке.

К тому времени у меня была девушка. Мы с Клэр были вместе ещё до того, как я покинул Кардифф. Со временем, у нас появились трое прекрасных детей. В конце концов мы поженились. Мы оставались женатыми до 2012 года, когда она решила, что с неё хватит. Хватит всюду переезжать и следовать за мной. Хватит отсутствующего мужа. Хватит эгоизма, отсутствия настроения и тех периодов, когда я не разговаривал с ней потому, что беспокоился из-за травмы колена.

Поэтому мы развелись, и это почти разбило меня. Месяцами я чувствовал вину за то, что не стал тем мужем, которым должен был быть. И тем отцом, которым должен был быть. Некоторое время я не думал о том, какую жизнь я дал Клэр и моим трём детям, которые значат для меня больше, чем что-либо другое в мире. Но сейчас гордость от того, какую жизнь я мог позволить себе дать им, гордость от жертв, которые мне пришлось принести, вернулась.

Я стал причиной разрыва собственного брака. Не футбол. Дело в чём-то большем. Полагаю, это спорный момент, потому что считается, что все люди совершенно разные, но я чувствую, что высококвалифицированные спортсмены и спортсменки сильно отличаются. Мы по-другому скроены. Мы не такие, как остальные люди. То же самое касается и тех, кто добился больших успехов в том, что они делают.

Почему? Потому что мы вынуждены многим жертвовать. И некоторые люди могут справляться с этим и достигать счастливой семейной жизни. А некоторые не могут. У меня не было такого опыта - находиться среди тех, кто делал что-либо похожее. Рядом со мной не было кого-нибудь, кто шёл по такому же пути. Мне пришлось учиться самому. Я никогда не спрашивал советов и не видел, как он вели себя.

Я считал, что моя жизнь начнётся только в 35. Заканчивается футбол - начинается жизнь. Так я смотрел на это. Всё, что до этого, неважно - только игра и всё. Я хочу быть настолько успешным, насколько смогу. Я хочу заработать для своих детей так много денег, как только смогу. И только потом я смогу сесть и расслабиться.

Дело в том, что нужно наслаждаться тем, что вы делаете сейчас. В противном случае вы просто наказываете себя. Жертвы слишком большие, и я не понимал этого. Не понимал до тех пор, пока не стало слишком поздно. Слишком поздно для моего брака. Я пропустил годы и годы веселья. Я не наслаждался своей карьерой. Не наслаждался даже и близко. Если кто-то из одноклубников допускал ошибку, я мог не разговаривать с ним неделю. Это дерьмо собачье.

Если я делал что-то хорошее в матче, то вместо этого рассказывал обо всех своих ошибках. И из-за этого я мог проснуться ночью. И я считал, что это улучшало меня. Если я просыпался в 3 часа ночи, думая о том, чего я не сделал, то думал, что становлюсь лучшим игроком. Если этого не происходило, я начинал думать, что переставал следить за своей игрой. Если в пятницу вечером по телевизору шёл какой-нибудь матч и я его не смотрел, то думал, что проявлял неуважение к футболу и расплачусь за это в субботу. Настолько чокнутым я был.

Я мог не покидать дом два или три дня перед игрой, потому что я хотел сохранить свои ноги. Если я не хранил их, то думал, что отплачу за это в субботу. Если в субботу я выигрывал, то в следующую субботу я просыпался в то же самое время, выходил из дома в то же самое время, ехал по тому же маршруту и надевал тот же костюм. Если что-то из этого приходилось делать иначе, я убеждал себя, что проиграю. Это было на грани безумства.

Поэтому - да, со мной было трудно жить. Я много работал вне дома и на протяжении длительных периодов был вдали от жены и детей. Несколько лет назад они переехали в Кардифф, чтобы дети могли получать стабильное школьное образование, и я ездил к ним из Лондона или Ливерпуля или Манчестера или из любого другого места, где мне приходилось играть, чтобы увидеться. Сложно иметь хорошие отношения при такой жизни.

Ежедневное нахождение вдали от своих детей делало меня несчастным, и какого же чёрта я делал это? Почему я сам себя завёл в такую ситуацию? Когда я приходил домой, я чувствовал, что это не мой дом. Я чувствовал себя виноватым за то, что не был рядом с детьми, поэтому старался наверстать упущенное как мог за то короткое время, которое у меня было. Но кроме них, у меня была молодая жена, которая нуждалась в моём времени и внимании, а я не мог делать всего и сразу, потому что приходило время возвращаться.

Частично это была одна из причин, по которой я стал ворчуном. Я был несчастен, и если я был таким, то об этом должны были узнать все вокруг, и сами они тоже должны были стать несчастными.

Со смертью Гари Спида я сделал шаг назад и нашёл счастье в себе самом. В том, что я был несчастлив, не было вины моей жены. Это не была вина клуба или тренера. Причиной не было то, что я поругался с Грэмом Сунессом или Роберто Манчини. Я сам останавливал себя от того, чтобы быть счастливым. Я делал это с тех пор как покинул Кардифф в 15 лет.

Если бы я не получил помощь, если бы я не начал беседы со Стивом Питерсом, меня бы встретило тёмное, пустое будущее. Смерть Гари Спида, тот факт, что он добровольно ушёл из жизни, потряс меня до глубины души. Это пугало меня. Мы со Спидо во многом похожи.

Думаю, сейчас я понимаю себя гораздо лучше. Я стал способен справиться с разделением и разводом со своей женой. Для меня всё ещё очень тяжело не видеть своих детей, когда я хочу этого, но я справляюсь. Не знаю, что бы было, если бы это случилось несколько лет назад.

Дела не всегда шли хорошо, но футбол помог мне стать более хорошим человеком. Футбол дал мне поездки по многим странам. Он привёл меня к тому, что я смог основать футбольную академию в Сиерра Леоне, чтобы помочь людям улучшить свою жизнь с помощью игры. Возможно, в один прекрасный день люди смогут увидеть меня за тем брюзгой, которым я был.

Было время, когда я думал, что когда придёт время завершить карьеру, я на время отстранюсь от футбола вообще. Но сейчас я знаю, что не смогу жить без него. Я бы слишком сильно скучал по футболу. Если кто-то приходит в мою жизнь, он должен быть готов разделять меня с футболом. Он больше не сводит меня с ума, но всё ещё занимает всего меня. Любая работа может сделать вас несчастным, если ей позволить. В конце концов, как раз вовремя, я пришёл к пониманию того, что если я так люблю футбол, почему бы мне просто не наслаждаться им.

И я наслаждаюсь. Наслаждаюсь больше, чем когда-либо с тех самых пор, когда ребёнком ошивался вокруг парка ABC со своими приятелями. Наслаждаюсь больше, чем когда-либо. Это лучшая игра в мире, но не более того. Лучшее, что было в моей жизни, кроме моих детей. Я просыпаюсь каждое утро и не могу дождаться начала тренировки. И за это я чувствую благодарность.