Мы были жертвами, это не наша вина

Вашему вниманию предоставляется статья Криса Роуленда, очевидца трагедии на «Хиллсборо», опубликованная в блоге Пола Томкинса в сентябре 2012 года.

Я бы все равно не смог забыть эту дату – знаете, на 15 апреля также приходится день рождения моей мамы. Каждое 15 апреля я разрываюсь. Я звоню маме и поздравляю её с днем рождения, стараясь не выдать, что на самом деле я чувствую себя раздавленным горем. Кажется неправильным каждый год отравлять её день рождения напоминанием, что это также день «Хиллсборо». Это всегда тяжёлый день, и я не знаю, станет ли в следующем году легче после публикации отчёта Независимой комиссии.

Но, по крайней мере, у моей матери всё ещё есть сын. Она до сих пор говорит, что лучший подарок на день рождения, который она когда-либо получала, был телефонный звонок в тот день, в 6 вечера, когда мы наконец выбрались достаточно далеко от Шеффилда, чтобы нашлась телефонная будка, очередь к которой не занимала бы половину улицы. Многим другим матерям не так повезло.

Как и в день «Эйзеля», тогда была прекрасная солнечная погода. Мы приехали в Шеффилд, пересеклись с нашими друзьями из Ливерпуля, обошли несколько пабов и направились к стадиону. Обычное дело перед матчем. Пытающиеся обвинить во всем «пьяных болельщиков» («накачанное спиртным сборище», как назвал нас напыщенный предвзятый пресс-секретарь Тэтчер Бернард Ингхэм, который не был даже в радиусе 50 миль от стадиона – мы ждем опровержения, если ты всё ещё мужчина, Бернард), вы вообще представляете себе, чтобы на полуфинале Кубка Англии, как в тот раз, или вообще любом матче, раз уж на то пошло, нашлась компания болельщиков, которая перед этим не зашла в паб? Если пропущенные перед матчем несколько пинт стали единственной предпосылкой к «Хиллсборо», то любой из стадионов в Британии должен уже много лет пустовать. Даже если на секунду перестать думать об этом, просто смешно наблюдать, как абсурдная версия событий каким-то образом продержалась более 20 лет. Но такова уж сила согласованной клеветнической кампании, проводимой «заслуживающими доверия», «надежными» представителями правящих кругов, полиции, спасательных служб, правительства, СМИ. Кому поверят люди – им или кучке футбольных фанатов? Болельщикам, которые оказались героями, потому что благодаря их усилиям удалось уменьшить число жертв, ведь они выносили своих мертвых и умирающих на импровизированных носилках из рекламных щитов, в то время как представители власти в основном отошли в сторону и наблюдали. Чтобы попробовать оценить, что при этом чувствуешь, представьте себе любую другую катастрофу – крушение самолёта, поезда, массовую аварию на шоссе, тонущий корабль, крупный пожар. А потом представьте, что власти, чья работа состоит в реагировании на подобные чрезвычайные ситуации, не только отнеслись к этому наплевательски, но ещё и обвинили в этом вас. «А, так им и надо за то, что ехали слишком быстро. Сами виноваты».

Мне интересно, помогает ли это описать то, насколько мы чувствовали себя униженными всеми последствиями трагедии «Хиллсборо»?

Было около половины третьего, когда мы подошли к стадиону, нас было около десяти человек. Мы шли по улице Леппингз Лейн – от этого названия у меня до сих пор кишки в узел сворачиваются – и повернули прямо к огороженной зоне, оканчивающейся турникетам. Мы уже это проходили, мы знали, чего ожидать. Мы были на играх с «Уэнсдей», на полуфинале Кубка с «Арсеналом», на том же этапе этого же турнира 12 месяцев назад, на том же стадионе, против тех же соперников – «Форест» – и с тем же распределением билетов – слишком много им и слишком мало нам.

Тот факт, что зона возле турникетов на Леппингз Лейн огорожена, стал причиной всего произошедшего – случившееся там определило случившееся внутри. По форме это пространство напоминало треугольник. Одна сторона – просто бетонная стена стадиона с немногочисленными турникетами на трибуну Леппингз Лейн, и левее – турникеты на места верхнего яруса. Вторая сторона – высокий забор, отделяющий огороженную зону от протекающей внизу реки. Третья – это собственно дорога и стена с проходом, чтобы впускать и выпускать болельщиков.

Я сказал, что год назад все было точно таким же, но одно существенное различие всё-таки имелось. Главным был другой офицер полиции. Шеф-суперинтендант Дэвид Дакенфилд. В прошлом году предшественник Дакенфилда устроил отдельную очередь к каждому турникету, которая была отгорожена цепью полицейских. Сработало. В 1989 году мы свернули с улицы в огороженную зону и увидели самую большую регбийную свалку на свете. Её качало из стороны в сторону, как единое живое существо, как коралл на прибое. Никто и не пытался организовать очереди к турникетам, каждый был сам за себя, это была безумная пульсирующая массовая потасовка. Посреди паникующей толпы было несколько конных полицейских, которые истерично выкрикивали приказы, и это не звучало так, будто ситуация под контролем. В мгновение ока нас затянуло, мы были отделены друг от друга, нас увлекала качающаяся масса. Полицейская лошадь встала на дыбы, что только добавило хаоса. В конце концов мое лицо уткнулось в стену стадиона, всего-то в нескольких футах слева от меня и примерно на таком же расстоянии справа были турникеты. У меня были бы такие же шансы добраться до них, если бы я находился на Сатурне. Когда опасность моего положения стала очевидной, я начал ощущать первобытный страх. Пот струился у меня по спине, пока на меня давила тысяча тел, влекомая импульсом движения вперед. Трудно было придумать, как выйти из ситуации. Создавалось впечатление, что по моему телу носился весь запас адреналина. Я начал пытаться оттолкнуться, используя стену как упор, выгнув спину и упираясь руками и ногами. Мне удалось прорваться, я был более чем счастлив, что мне удалось променять своё место впереди на возможность снова дышать.

Многие из моей компании сделали то же самое – сдались и отступили. Среди них были и парни старой закалки, заставшие Шенкли. Они были напуганы. Один из них предложил, чтобы мы вместо этого пошли на верхние места Леппингз лейн. У нас были билеты на стоячие места, но мы находились в неблагоприятных обстоятельствах. Мы направились к турникетам верхней трибуны и практически пронеслись сквозь них. «Вам сюда нельзя, у вас билеты на террасу», - кричал оператор. «Мы не хотим оставаться там, чтобы нас задавили насмерть, так что нам до задницы», - таков был в общем и целом наш подход. Это решение, возможно, спасло нам жизнь. Если бы не оно, мы бы были в очень плохом месте в очень неподходящее время, мы, вероятно, находились бы в туннеле, в котором столь многие распрощались с жизнью.

Тем временем, неразбериха снаружи усиливалась по мере того, как вс\ большее количество болельщиков входило в огороженную зону. Многие из них ехали на автобусах, задержавшихся в длинных заторах на шоссе М62. Нужно помнить, что они с улицы не могли видеть, что происходило в огороженной зоне за углом, пока не становилось слишком поздно – они к тому времени уже вносили свою лепту в толкотню. Полиция открыла большие ворота – а потом возложила вину за это на пьяных безбилетных болельщиков – чтобы смягчить неразбериху снаружи стадиона. Я на самом деле думаю, что они, вероятно, поступили правильно, учитывая, что именно они и устроили беспорядок. Не случись это, люди начали бы гибнуть снаружи стадиона. К несчастью, таким решением полицейские просто перенесли проблему внутрь и ухудшили и без того критическую ситуацию. Хаос за пределами стадиона ослабевал по мере того, как тысячи людей проходили через ворота, спасаясь от страха и давки.

Первое, что видишь, пройдя ворота – центральный туннель, ведущий к стоячим местам, и наверху – манящий кусочек зелёного газона. Не удивительно, что большинство болельщиков направилось именно туда. То, что их ожидало внутри – описано не раз. Мы неверящими глазами смотрели со своей высоты на человеческий затор в двух центральных отсеках внизу. Мы все были на «Эйзеле». Ну не могло же это повториться снова? Мы смотрели, как выносились на поле тела, как фаны отчаянно пытались избежать этого ужаса и залезть на верхний ярус, где было безопасно; как те, кто сидел на первом ряду, протягивали руки, чтобы постараться вытянуть людей наверх. Мы смотрели, как рекламные щиты превращались в носилки.

Началась игра. Мы одним глазом следили за матчем, а другим – за разворачивающейся внизу катастрофой. Питер Бирдсли попал в перекладину, это вызвало возглас «ооох!» и рывок. Для многих это стало последней каплей. Вскоре игра была остановлена. Как и в случае с «Эйзелем», мы понимали, что происходит нечто выходящее за рамки обыкновенного, но не имели ни малейшего представления о масштабах последствий.

Я упомянул телефонную будку, из которой мы позвонили домой. Она располагалась на окраине Честерфилда. Рядом с ней был паб. Мы хотели выпить по пинте и передохнуть. Внутри было с полдесятка человек и примерно столько же болельщиков «Форест». Когда мы вошли, один из них сказал: «Чуваки, у меня есть шарф мертвого парня». До того, как мы на них прыгнули, с ошеломляющей быстротой вмешался хозяин. «Мужики, выпейте пива, я разберусь с этим вместо вас». Он предложил фанам «Форест» уйти, не допивая пиво и не получив компенсации. Они повиновались. Удивительно, но через час или около того, уже дальше к югу, в Ашби-да-ла-Зуш, мы сделали ещё одну остановку, и наткнулись на ту же самую группу болельщиков «Форест». В этот раз один из них подошел и извинился за своего кореша-идиота, который, по-видимому, пил весь день (ох уж эти пьяные болельщики «Ливерпуля», говорите?), и с которым остальная компания «провела беседу». На том мы и разошлись. Трудно описать наше тогдашнее настроение – нас защищало непонятное состояние эйфорического посттравматического шока при понимании того, что сразу за ним скрывается невообразимый ужас.

В комнате полиции где-то внутри «Хиллсборо» уже фабриковалось прикрытие. Это болельщики виноваты, эти хулиганы «Ливерпуля», те самые, кто стал причиной «Эйзеля» менее четырёх лет тому назад. Футбольные беспорядки в целом были характерны для Англии, людям будет просто проглотить такую версию событий. Версию полиции приняли Грэм Келли из Футбольной Ассоциации и правительство Тэтчер, которое едва ли назовешь друзьями игры в футбол и её любителями, да и друзьями самого города Ливерпуля вряд ли, так как политики левого крыла из Мерсисайда составляли непривычную оппозицию общеанглийской тенденции дрыгать ногами от восхищения Мэгги. Крайне бестактные комментарии Бернарда Ингхэма усилили впечатление, что это всё было искусно выдумано. Потом был Келвин МакКензи и ТОТ заголовок, ТА статья о том, как мы грабили и мочились на наших же мертвых и нападали на этих ваших «отважных полицейских». Если отвлечься от безумных беспочвенных обвинений, любой, кто там был, знал, что ничего из предъявленного нельзя было сделать физически, так как болельщики на двух центральных секторах были упакованы настолько плотно, что невозможно было засунуть руку себе в карман, не говоря уже о том, чтобы наклониться с целью воровства. Что и говорить, люди боялись выдохнуть, если у них не было достаточно пространства, чтобы сделать ещё один вдох. В таких обстоятельствах желание поживиться чужим добром – последнее, что может прийти в голову.

И пару слов о тех двух безумно переполненных центральных секторах, в то время как два боковых с обеих сторон были заполнены от силы наполовину. Почему не нашлось хоть кого-то, полицейских либо стюардов, за этими большими воротами на входе в туннель, кто бы говорил: «Ребята, налево или направо, но не в центр, там уже все заполнено»? Это всё, что нужно было, чтобы предотвратить трагедию. Когда был отдан приказ открыть те ворота, никто не взглянул на проблему шире, никто не задался вопросом о последствиях. Всего лишь экстренная реакция, модус операнди полиции в тот день, и еще один великолепный пример качества работы господина Дакенфилда, который наложился на его абсолютный провал в контроле толпы, его инструкции своим офицерам воспринимать происходящее как вторжение на поле, его первоначальный отказ впустить караван карет скорой помощи, его роль в изобретении альтернативной «правды» под руководством начальника полиции Питера Райта, его участие в изменении показаний офицеров и таинственном исчезновении пленок камер слежения (ах, сломаны были, да? Так что это – некомпетентность или что-то намного худшее?) и его попытка сохранить лицо, навесив вину на тех, кто и так пал жертвой его некомпетентности.

Просто постарайтесь представить, как бы вы себя чувствовали, если бы ваш муж или жена, отец или мать, сын или дочь, стали жертвой его головотяпства, а потом ещё и были обвинены в случившемся.

Именно это я в последующие годы говорил бесконечному количеству людей, когда слышал их слова: «Когда вы уже успокоитесь с этим? Просто живите дальше».

«Если бы это был ваш ребенок, а официальное сообщение не было правдивым, вы бы бросили это и жили бы дальше? Или что-то в таком случае стало бы по-другому? Мы остановимся, когда нам, наконец, расскажут правду, и те, кто лгал и вводил в заблуждение, получат наказание, которого они заслуживают. Вот когда мы с этим покончим».

Что же, после 23 лет гнева и разочарования из-за лжи, продолжающей гноиться внутри, у нас, наконец, есть первая часть. У нас, наконец, есть правда. Мы все с самого начала это знали. Последняя партия – правосудие – придёт, когда те, кто заслужил наказание за участие в сокрытии событий на «Хиллсборо», его получат. Разумеется, нет такого наказания, тюремного срока, которое искупило бы страдания, которые причинили события того дня и их последствия. Но, по крайней мере, это даст нам возможность поставить какую-никакую точку и «жить дальше».

Через несколько месяцев, когда я работал в Бирмингеме, из приемной мне позвонили сообщить, что к ним пришли сотрудники полиции Западного Мидленда, и они желают со мной поговорить. О «Хиллсборо». Работу по расследованию произошедшего поручили полиции Западного Мидленда. Некоторые ставили под сомнение нейтральность этой организации для проведения расследования, уж кому как не им пытаться прикрыть своих коллег из Южного Йоркшира.

Я вышел, там было два офицера. Мы вышли в отдельную комнату. Разговор продлился едва ли более десяти минут. Все было как-то так:
- Откуда вы ехали?
- Из Мидленда.
- С кем ехали?
- С моими друзьями.
- Сколько вас было?
- Пятеро.
- Чем добирались?
- На машине.
- Кто был за рулем?
- Я.
- Во сколько вы выехали?
- Около 9.30.
- В котором часу вы прибыли в Шеффилд?
- Около 11.
- Рановато для матча, начинающегося в 3 часа дня, верно? Чем вы всё это время занимались?
- Мы перекусили и потом зашли в пару пабов.
- На три часа? То есть, можно сказать, что вам пришлось немало выпить, так?
- Несколько пинт, в пределах нормального.
- То есть вы и ваши друзья порядочно выпили, прежде чем прийти на стадион?
- А, понял, к чему вы клоните. Хотите задать вопрос о том, что на самом деле произошло на стадионе или это просто попытка найти подтверждение теории о том, что виноваты подвыпившие болельщики?
Они ничего не сказали.
- В таком случае, мне нечего больше сказать.

Они просто искали подтверждение лжи, за которую они ухватились, и которая продолжалась 23 года. МакКензи, Тэтчер и Ингхэм, эти распространители гнусного мифа, не были тогда на «Хиллсборо». Они получили «информацию» из вторых рук. Все те, кто с тех пор насмехался над болельщиками «Ливерпуля» по поводу «Хиллсборо», выбрав для себя веру в «официальную» версию, потому что она им подходила, тоже там не были.

Мы там были, мы видели, что произошло. Как и руководитель полиции.

На прошлой неделе я отдыхал в Турции, когда один из парней, с которыми я был в тот день, позвонил мне сообщить новость [о публикации отчета Независимой комиссии по «Хиллсборо»]. Это было приятно. Наконец-то версия событий была созвучна тому, что я видел, тому, что я знал. На мгновение я пришел в восторг. А потом я вновь стал вскипать от ярости. Да как они смеют? Как смеет полиция поступать так, чтобы защитить свою репутацию? Осознание, что даже 96 смертей – это недостаточно серьезно для подавления их убогого чувства самосохранения вызывает очень острую встряску мировоззрения. Да как МакКензи смеет настолько небрежно относиться к людям, которые перенесли столько страданий? И почему настолько многочисленны были те, от ведущих фигур в правительстве до СМИ, кто присоединился к осуждающему хору?

Мой анализ того дня и всего произошедшего почти слово в слов отражён в отчете комиссии. Мне кажется, что в так называемой демократии желание и возможность правящих кругов сплотиться для собственной защиты – крайне тревожное явление. Я теряюсь в догадках, как могло пройти 23 года, прежде чем всплыла правда о настолько серьезном событии, как «Хиллсборо». Странно ощущать, что та правда, которую я знал всё это время, теперь является официальной версией. Является ли она и единственной принятой версией – покажет только время.

Я ездил на «Энфилд», когда н был открыт для посещения через неделю после трагедии, когда почти всё поле было в букетах. Я пошел и стал на трибуне Копа, где я так часто стоял раньше, и наконец появились слёзы, казалось, они не остановятся никогда. Слёзы появляются каждое 15 апреля. Я смотрел на шарфы и послания на барьерах и опорах – не только «Ливерпуля», но и буквально от всех остальных клубов. Много от «Эвертона», чего можно было ожидать, и от «Селтика». Но много и от «Ман Юнайтед» – я помню одно из них, в котором говорилось «Юнайтед скорбит».

Нам стоит вспомнить об этом в воскресенье.