Хиллсборо: Письма (часть 2)

Трагедия на стадионе «Хиллсборо» унесла жизни 96 болельщиков, и оставила безутешными тысячи их друзей и родных.

Пять лет назад, к двадцатой годовщине трагедии, официальный сайт «Ливерпуля» попросил близких жертв трагедии написать несколько строк, обращаясь к тем, кого уже нет с ними.

Перевод присланных клубу писем мы предоставляет вам.

Письмо о Генри Чарльзе Роджерсе (погиб на Хиллсборо в возрасте 17 лет) от его мамы

В 1989 году Генри было 17 лет и он готовился к экзаменам в школе Куинс Парк в Честере. Он собирался поступить в университет и потом работать с финансами в Сити. Его комната была отражением его любви к «Ливерпулю» - выставка клубных цветов. На матч 15 апреля он поехал со старшим братом Адамом и друзьями Филом и Карлом. И он не вернулся домой.
К огромному, огромному сожалению, его брат Адам умер шесть месяцев спустя, пока мой муж Стив, дочь Алекс и я ездили по работе в Сидней, в Австралию. Адам умер дома, один. Ещё с девяти лет у него стоял диагноз диабет, и он умер от гипергликемической комы. Тем не менее, я всегда добавляла, что он умер от разбитого сердца. Он сам тогда решил остаться в Британии, чтобы продолжать работать и не бросать свою девушку Клэр.
Я до сих пор грущу и чувствую себя виноватой, что нас не было рядом с обоими нашими сыновьями в моменты смерти, мы не держали их за руки, не утешали и не сказали «до свидания». Мы всегда будем благодарны двум ребятам, которые приехали к нам в Додлстон вскоре после Хиллсборо и рассказали, что они были с Генри, когда он умер.
Генри был прекрасным сыном, полным шуток, спорта и любви. Его маленькая сестра была его гордостью и радостью, и несмотря на малый возраст, он сумел рассказать ей, как принимать жизнь и как быть настолько хорошим, насколько возможно. Она следует его заветам, сейчас она адвокат, живёт в Брюсселе и скоро выходит замуж. Она болеет за «Ливерпуль» - мальчики так бы ею гордились.
Вероника

Письмо о Колине Уафере, написанное его сестрой Лизой пару недель спустя его смерти на Хиллсборо (ему было 19 лет)

Шок, с которым я столкнулась – смерть моего брата всего несколько коротких недель назад. Я никогда с таким не сталкивалась и надеюсь, что больше никогда не столкнусь. Словами нельзя описать те эмоции, которые у меня были и которые я испытываю сейчас – они всё время меняются, разные эмоции.
Матч «Ливерпуля» против «Ноттингем Форест» на «Хиллсборо» (домашний стадион «Шеффилд Уэнсдей») был обычным футбольным матчем, где во имя спорта погибли 95 невинных людей. Одним из этих 95 стал мой брат Колин.
Колину было всего 19, он был скромным и трудолюбивым парнем. Раньше он никогда не ездил на выездные матчи из-за того, что работал барменом в клубе Докерс.
Колин перестал там работать, потому что это была работа на выходные, а он получил повышение на своей основной работе – банковского клерка. Он собирался отметить увольнение из Докерс в четверг, но так и не отметил из-за трагедии.
В пятницу перед днём смерти вокруг него была куча девушек, и я ушла, сказав «Пока, увидимся завтра». Я поехала домой и оставила его наслаждаться последним вечером в его жизни. Эти последние слова «Пока, увидимся завтра» навсегда останутся в моём сердце. Как говорится в пословице, «завтра никогда не приходит».
В 15.06 15 апреля 1989 матч был остановлен, но трагические новости добрались до нас только в 3.45 утра 16 апреля с моим братом Ианом.
Иан теперь мой единственный брат, но он пострадал больше всех, потому что он был Колину больше другом, чем братом. В те двенадцать часов я не чувствовала ничего, как онемела. Я раньше слышала, как люди говорят такое, но никогда не понимала, что это значит. Я не могла делать ничего, кроме как надеяться и молиться, что Колин вернётся. Эти часы были наполнены печалью и скорбью. Я плакала от боли, от беспомощности, и вспоминала всё то время, что мы проводили вместе.
Колин вернулся только в четверг, 20 апреля 1989 года, в деревянном ящике, известном как гроб. Моё онемение так и не прошло.
За день до этого он сказал: «Я вернусь домой завтра и либо напьюсь от радости победы, либо напьюсь от горя поражения».
Не произошло ни того, ни другого.
Боль и скорбь игроков в тот момент (3.06) были почти такими же, как мои. Им не разрешали помочь, как и мне. Они не понимали, что происходит, как и я.
Я не могла сделать ничего, но о многом надеялась:
что Колин вернётся
что Колин приедет на своей машине
что мама и папа утешат друг друга и выпустят своё горе
что Иан выразит как-то свой гнев
что другие семьи, потерявшие родных, получат утешение и смогут с этим справиться
что у всех в Ливерпуле просто всё будет в порядке – неважно, что чувствую я, главное, чтобы у них было всё в порядке
Сейчас я начинаю чувствовать много эмоций, боль от трагедии, но в отличие от моей семьи я плачу тайком, как делал бы Колин. Я не хочу никого травмировать, как хотел бы Колин. Я не хочу привлекать внимания, как и Колин.
Сейчас моя семья начинает новую жизнь и пытается жить дальше после 15 апреля 1989, потому что Колин умер телом, но не душой. Он всегда будет в наших мыслях и наших сердцах.
«Наших» подразумевает семью и друзей, из-за любви, поддержки и сопереживания от всех, кого мы знаем.
Так что помните, «живите так, как будто сегодня ваш последний день», потому что никто не знает, и это может быть и правдой. Колин не знал, что та вечеринка в пятницу была его последней.
Бог всегда забирает лучших в первую очередь, и нельзя было выбрать никого лучше, чем наш Колин.
Лиза

Письмо о Карле Брауне (погиб на Хиллсборо в возрасте 18 лет) от его мамы

Карл был тихим мальчиком, который только отпраздновал свой 18 день рождения, закончил колледж, ждал результатов экзаменов и был принят в университет Манчестера на курс компьютерных исследований.
Он любил свою семью и был любим. Он был преданным болельщиком «Ливерпуля» и ходил на все домашние и выездные игры, хотя и жил в Лее, а не Ливерпуле.
Его самым ценным владением был его сезонный абонемент.
В тот судьбоносный день он отправился на матч в радости и нетерпении, как обычно, на машине с друзьями, с шутками, что «Ливерпуль» сыграет с «Эвертоном» в финале.
Он оставил горюющую маму, брата и остальную семью – его отец уже встретился с ним на небесах.
Делиа Браун

Письмо о Дэвиде Мэттере (погиб на Хиллсборо в возрасте 19 лет) от его тёти

Мой племянник Дэвид Мэттер трагически покинул нас 15 апреля 1989 года. Мама Дэвида сейчас живёт в Болгарии. Я – тётя Дэвида, и вместе с моим братом Джимми Муркрофтом мы тоже были на стадион в тот день. Я была на сидячей трибуне, а Джимми на секторе.
Наша семья хотела бы попросить любого, кто узнает Дэвида, вспомнит его, рассказать нам, что они были с ним в его последние минуты, вынесли ли его с сектора. Дэвид пошёл на игру с четырьмя друзьями. Они были на стадионе уже в 12:15 – мы увидели его на видеозаписях. Он ещё стоял там с друзьями, когда началась игра, но в давке они разделились. Его друзья выбрались, а он нет, и мы больше ничего не знаем. Если у вас есть какая-либо информация, напишите нам, мы будем очень благодарны.
Спасибо
Джеки Муркрофт (тётя Дэвида)

Письмо о Грэме Джоне Райте (погиб на Хиллсборо в возрасте 17 лет) от его отца

Грэм работал в страховой компании в Прескоте страховым агентом. Он был очень популярен, у него была девушка Джанет. Он любил спорт и музыку, и имел чёрный пояс по каратэ. Грэм был очень весёлым парнем, и по нему очень скучают все, кто его знал.
Джордж Райт (папа)

Письмо о Ричарде Джонсе и Трэйси Кокс (погибли на Хиллсборо в возрасте 25 и 23 лет) от их друга Мэтта

Двадцать лет назад, а кажется – как вчера, и когда у меня спрашивают о возрасте, я всё ещё думаю, что мне 25 и я всё тот же Вулли Бэк из Йоркшира.
В том 1989 пала Берлинская стена и происходили протесты на площади Тяньаньмэнь, и мир был в хаосе. «Ливерпуль», тем не менее, всё ещё доминировал, а у меня был сезонный абонемент на Коп. Моя любовь к «Ливерпулю» длилась годы, как и дружба с Риком Джонсом, которая началась в университете Шеффилда. Мы посещали домашние игры и иногда выездные. Девушка Рика, Трэйси Кокс, яркая барышня с юга Англии, приходила на игры с нами, чтобы посмотреть на Брюси в рамке. Между нами тремя была великая дружба.
Как все настоящие друзья, мы прикрывали друг друга, шатались по барам вместо университета, строили планы на будущее и копили деньги на поездку в Италию в 90. Люди знали, что если видят одного из нас, то второй где-то рядом.
Времена сильно изменились. С тех пор я поработал по всему миру, но всегда возвращался домой на игры, не пропуская почти ни одной – кроме тех, что переносятся ради блага диванных болельщиков. В моих путешествиях мне посчастливилось поработать с важными проектами типа буддистского храма Дхаммакая – это что-то вроде их Мекки – я написал там на стене буквы LFC (нарисовал бы бёрда, если бы умел). Туда сейчас может заходить только верховный монах – представляю, что будут думать об этой надписи археологи через тысячу лет.
Так что случилось с Вулли Бэком? За несколько недель до Хиллсборо я отвёл одну из моих сестёр, которая тогда работала в Норвиче, на игру «Ливерпуля» на «Кэрроу Роуд» - конечно, вместе с Риком. Она раньше не была на матчах, и была впечатлена тем, как болельщики «Ливерпуля» праздновали вокруг неё забитый гол. Она немного поняла футбол и поняла, чем я жертвую, чтобы прийти на её свадьбу в субботу, 15 апреля 1989.
Рик смеялся с того, что я пропускаю матч, и с радостью забрал у меня биллет для Трэйси и его младшей сестры Стефани. Я говорю себе, что мой билет был у Стеф, которая спаслась, когда Брюси открыл ворота в ограждении и двенадцать человек буквально выпали оттуда, пока полисмен не закрыл их обратно. Но я не знаю, правда ли это, и имена Ричарда Джонса и Трэйси Кокс написаны на мемориале, к сожалению только – не рядом.
Я иногда захожу на кладбище Аллертон. Дерево возле могил сестёр Хикс всегда всё обвязано старыми шарфами разных команд, «Норвича», например. Хиллсборо ударило по всем болельщикам, которые каждую неделю ездят на матчи, ударило так, что словами не объяснишь, и повлияло на их родственников, которые понимали, что мы страдаем, но не могли ничего сделать.
Я всего один раз был в Шеффилде после этого, хотя живу всего в 20 милях – это было через год, чтобы почтить их память. На нашей трибуне над Леппингз Лейн все молчали, а болельщики «Шеффилда» пели нам You'll Never Walk Alone.
Я пропустил всего одну игру в 1989 и до сих пор думаю, мог ли я что-нибудь изменить. Я никогда не узнаю ответа.
Храни Бог девяносто шесть и их семьи, и храни Бог всех болельщиков, которые следуют за своими командами.
Рик и Трэйси, вы навсегда в моих мыслях
Мэтт Сандерсон